Сказано-сделано. Мужу-чиновнику лапшу на уши (а может и на рога!) навешала, дескать, маменька позвонила, совсем боль-ная, просит приехать, боится умереть так, дочку не «повидамши». Муж поморщился, но делать нечего, жёнушка-красавица своё ис-требовать всегда умела, сумела и на этот раз. Отпустил он её в Курск к больной старухе-матери, тёщеньке, то бишь, а сам напо-следок ещё раз за границу съездил – дела передать своим пре-емникам – посерьёзнее и без спешки.
Так в Курске конспиративно и родилась через полтора месяца маленькая, весом всего в 3 килограмма, девочка, которую бабуш-ка захотела назвать Верой.
– А то вы все там в Москве безбожники и развратники, – укоряла старуха-мать свою беспутную дочку-актрису, – и ты не смогла избежать лукавого, искусил всё-таки, при живом-то муже! И чего тебе только не хватало! – бубнила своё богобояз-ненная старушка.
– Этого-то и не хватало, маменька! Свою молодость вспомни-ли бы, а то я кое-чего знаю и про вас! – опытная актриса вошла в роль, – к ста-то годам все становятся праведниками!
Старушка замолкла, но Верой всё-таки девочку назвать потре-бовала:
– А то прогоню вас к свиньям собачьим, да и зятю всё пропи-шу – как пить дать, пропишу!
91
Ладно, назвали девочку Верой, зарегистрировали в Курске по фамилии матери, против графы «отец» поставили прочерк, а отчество дали всё-таки по реальному отцу – Арнольдовна. Ар-нольдом звали того актёришку, что большого чиновника рогатым сделал. Нет, не был тот Арнольд Шварц из города Саратова Ар-нольдом Шварценеггером: ростика был маленького, худенький, хотя и лицом – вылитый херувимчик, лет на двадцать моложе сво-ей партнёрши. Ну и вкусы же у наших народных артисток, обор-зеть, простите за вульгаризм, можно!
Нашли кормилицу, недавно родившую женщину, чтобы кормить Веру натуральным молоком, пособие выделила Верина мамаша своей матери, чтобы денег не жалела на внучку. И, «поджав хвост», ускакала изменница к своему рогатенькому в Москву. Объявила мужу, что тёщенька его, слава богу, поправилась, но женщину-помощницу ей пришлось нанять, сама слабой стала, ходить трудно.
– Придётся, – со вздохом добавила актриса-лицемерка – по-чаще ездить навещать маму, не случилось бы чего!
Так и поступили. Муж уже в командировки ездить перестал, но работы не убавилось – приезжал домой только поздно вечером. А наша «молодая» мамаша, оклемавшись, снова по гастролям за-частила, пока зовут. «Дома ещё успею насидеться в старости», – мудро рассудила народная артистка.
Но со связями любовными она стала куда как осторожнее – Лизавета-то, вон когда своего Иоанна родила, а ей ещё до Лиза-ветиного возраста, ой, как далеко! Предохраняться надо женщи-не всю жизнь, если залететь не хочет!
В семь лет Веру отдали в элитную курскую школу, домой к ба-бушке взяли гувернантку, которая обучала девочку манерам, ан-глийскому и правильному русскому языку. А то в Курске не дай бог, как по-русски говорят: «Фёдор» – произносится как «Хвё-дор», а «Хвост», как «Фост». Чудеса лингвистики, да и только! Де-вочка Вера, так толком и не понимала, где же у неё мама, а где бабушка. Первое время она бабушку только мамой и называла, а маму свою тётей. Потом и ту и другую стала звать «баба» с при-бавлением имени. А в школе, когда спрашивали где мать и отец, отвечала, как научили: «сирота я, живу у бабушки!».
92
С детства у Веры прорезался красивый голос, да и петь она любила – весь день что-то напевала. Потом отдали её в музы-кальную школу на вокал, где она успешно училась. Но классика не привлекала Веру – она, будучи, хоть и маленькой по росту, но очень смазливой девочкой, а потом и девушкой, увлеклась лёг-кой эстрадной музыкой и джазом. А лет в четырнадцать стала се-рьёзно учиться балету, тем более с её маленьким ростом и весом у неё всё удачно получилось. Вере было пятнадцать, когда умер муж её матери, «большой человек», как его все называли. А через пару месяцев мать Веры, уже достаточно пожилая женщина – ше-стидесяти шести лет, забрала её к себе в Москву. Тем более бабуш-ка стала столь старой, что почти потеряла дееспособность. Так и осталась в Курске с помощницей – медсестрой, а Вера с радостью укатила в Москву. Тут уже скрывать Вериной маме ничего не надо было, и оформила она все документы на Веру, как на свою дочь.
А тут Вере время получать паспорт пришло, и возник во-прос – какую фамилию брать. Оставить фамилия матери – из-вестной актрисы, которая всю жизнь считалась бездетной, сама Вера не хотела, «большой человек» тут и вовсе не причём. А фамилию саратовского Арнольда, даже если бы её и помнили, никто бы не захотел брать. Веру ещё в Курске называли «горлин-кой» или «горлицей». Это дикая голубка, очень красивая птичка, которая издаёт нежное воркование. Вообще в Курской области красивых девочек и девушек часто зовут «горлинками». А потом, когда уже Вера вовсю пела, она взяла себе нелегальный псев-доним «Сингер», что по-английски означает «певунья», «певчая птичка». Этот псевдоним очень ей нравился и шёл Вере. Вот и на-стояла она, чтобы в паспорте её записали как Веру Арнольдов-ну Сингер. Мама не возражала, напротив, приложила для этого кое-какие усилия и авторитет, чтобы записать дочку с таким ар-тистическим именем, отчеством и фамилией. Да и внешне Вера была очень необычной девочкой – вылитая птичка-невеличка: маленькая изящненькая, светлая блондинка с ангельским личи-ком и светлыми-светлыми глазами. И пела она тоненьким, очень красивым голоском с необычным, каким-то птичьим тембром. «Птичка певчая» – и всё тут!
93
Надо ещё сказать, что характер у Веры выработался с детства твёрдый, самостоятельный и высокомерный. Бабушка, если что не так, постоянно выговаривала маленькой Верочке: «Конечно, ты же из господ!», «Вы с маменькой вашей – из господ!», и так да-лее. А когда приезжала мама, то есть «баба» из Москвы, Вероч-ка спрашивала её: «Баба, мы что, из господ?». На что московская «баба» отвечала уклончиво, вроде: «Господ, у нас Верочка, с сем-надцатого года нет, но мы не из простых, мы перед народом за-слуги имеем!». Из чего Верочка поняла, что бабушка права, и что она, Верочка – точно «из господ». И если что не по ней, девочка топала ножкой и, буквально, приказывала. Бабушка, конечно, отсылала её куда надо и говорила обычно: «вышло ваше время, теперь рабочие – господа!», ну а гувернантка вела себя более по-кладисто, выполняла приказы. А в школе, когда товарищи отка-зывались выполнять её приказы, Верочка «соколом» налетала на них и, несмотря на малый рост и вес, почти всегда оказывалась победительницей. Эту же манеру поведения она перенесла в Москву, но тут народ посамостоятельнее. В школе учителя зна-ли, чья она дочь и где-то даже заискивали перед ней. И, так или иначе, Вера «нутром» чувствовала, что она-то – точно из господ.