Школу Вера окончила не на медаль, но хорошо, и пошла учить-ся в Московский Государственный институт культуры, что на Ле-вобережной, на руководителя хореографического коллектива. В последние школьные годы она серьёзно заинтересовалась балетом, но скорее не тем, чтобы танцевать самой, а организо-вать какой-то особый балетный коллектив и руководить им. Вере казалось, что она создаст нечто такое, чего раньше не было, что восхитит если не мир, то, по крайней мере, Москву. И она училась в институте с удовольствием, плодотворно. Что-что, а руководить коллективом она любила и могла.
Но после окончания вуза она не поехала работать по распре-делению, а устроилась петь и танцевать по ресторанам. Мама была страшно недовольна и убеждала дочь, что в ресторанах «царит разврат», и в чём-то ещё подобном. На это Вера критиче-ски посмотрела на «старуху мать» и ехидно спросила:
– А что у вас в кино и театрах разврат разве не царит?
94
Мама замолкла, даже прослезилась от обиды, но крыть, как, говориться, нечем. Продолжила наша «птичка певчая» радовать нетрезвых посетителей ресторанов. Выступая сама, она пыталась создать из приглашаемых артистов – певцов, танцоров, музыкан-тов одну организованную группу с какой-то совершенно необыч-ной программой. Но время было ещё советское, сильно не разгу-ляешься, и попытки Веры создать какой-то шедевр, провалились. А представлять что-либо типа «фет-шоу» и подобного уродства, Вера не хотела. Её прельщал какой-нибудь высокохудожествен-ный, классический стриптиз, как женский, так и мужской, но ле-гально сделать это тогда не удавалось.
Первый в мире стриптиз был представлен публике ещё в 1893 году в знаменитом кабаре «Мулен руж» в Париже. Тогда органи-заторы этого представления были оштрафованы. Сто лет спустя стриптиз стал возможен и в России, но только не в СССР. Легально во всяком случае. И не добившись своего, Вера стала сама петь и танцевать на сцене в ресторанах, причём не без успеха. Она вы-бирала экстравагантные песни, которые писали для неё друзья ещё по Институту культуры, а танцы ставила сама. Успех был, но ограниченный – в ресторан ходили-то не на Веру Сингер, а толь-ко, чтобы выпить-закусить. Да и сама Вера пристрастилась к это-му занятию, да и к тому, что бывает после этого, но замуж так и не вышла. «Птичка» поняла, что время её ещё не пришло, и продол-жила просто выступать в ресторанах, как и раньше.
Заработки были неплохие, но в деньгах Вера не нуждалась. И мама, и её муж сделали за свою жизнь достаточные финансовые запасы, а муж, как человек ушлый, знал, как уберечь вложения от инфляции и жену научил. Нет, они не держали сбережений в швейцарском банке – это было трудно и рискованно. Они скупа-ли произведения искусства и другие непреходящие ценности, например, изделия из презренного металла, благо, толк в них знали.
Наступил 1991 год – год путча ГКЧП и краха СССР. Мама Веры восприняла эти события со страхом, но страх этот быстро прошёл, когда забрезжили проблески свободы. Вера же была в восторге
– наконец «свобода нас встретит радостно у входа…!» Но ока-
95
залось, что у «входа» в голодную и разорённую, разворованную страну. Что ж, свобода так просто не даётся! Первый успех состо-ял в том, что удалось приватизировать квартиру на двоих – Веру с мамой. То есть они получили в собственность неплохой, хотя и маленький коттеджик, в неплохом, хотя маленьком коттеджном посёлке, в неплохом, хотя и удалённом от центра города районе.
А главное – Вера сможет проявить своё творчество, она не будет скована закостеневшими моральными догмами государ-ства, в котором «не было секса». И, окрылённая глобальными переменами, Вера вознамерилась не продавать свой талант другим хозяевам, а приобрести свой ресторан и сделать его осо-бым, заветным местом для посещения «продвинутой» в области секс-арта публикой. Публикой изысканной, жаждущей хорошего вкуса, обеспеченной… И приобретать такое заведение нужно поскорее, пока не все поняли преимуществ свободы и частной собственности. Вера даже ездила «по заграницам», изучая опыт европейского сексуального шоу, и в частности, стриптиза.
Но мама была против приобретения ресторана, она не верила
«безумные» идеи Веры, она утверждала, что Советы вернутся и всё отберут. Одним словом, мама денег не дала, а всеми сбе-режениями и ценностями владела именно она. К этому времени маме было уже восемьдесят лет, у неё стали отказывать суставы, она почти не двигалась и лежала в одном из флигелей коттеджа. За ней ухаживала и Вера, а главным образом специально нанятая для этого старенькая сиделка, живущая в том же флигеле.
Вера и не знала, что и предпринимать – время шло, а дело не двигалось, не было средств. Тогда она пошла на хитрость – как-то утром во время очередного посещения мамы Вера затеяла душевный разговор по поводу того, как мама была права, что с ресторанами нельзя связываться, там одни воры, развратники, и т.д. Лучше беречь собственность, так надёжнее будет, а придут Советы – то ни квартиры, ни имущества не отберут.
Мама расчувствовалась, поцеловала Веру, назвала её умни-цей. Сказала, что давно хотела дать на дом и всё имущество дар-ственную на Веру, пока в здравом уме. А то, мало ли что придёт
голову, если болезнь одолеет и разум покинет! Завещаю, гово-
96
рит, тогда всё братьям двоюродным, или даже театру родному, или вообще кто-нибудь подлог состряпает и уговорит подписать. Лучше уж подарить всё родной дочери – умной, образованной и рассудительной, пусть как хочет, так и распоряжается. Её, де-скать, от этого пока только ресторанные затеи Веры удерживали, а если она всё поняла и осознала, то и препятствий нет.
Сказано-сделано. Привезли нотариуса, сидели с ним целый день, всё составили, подписали, печати поставили. На радостях Вера с мамой и сиделкой вечером выпили немного красного вина, и мама казалась просто счастливой.
Но старость брала своё, и уже через пару месяцев маме стало намного хуже. Вынужденная неподвижность повлияла на психи-ку мамы, она с трудом разговаривала, иногда даже не узнавала Веру, разговаривала с ней на «вы». Только свою сиделку Машу она узнавала, любила и почти не отпускала от себя.
Вот в это самое время и приехал к Вере Женя, заделался её лю-бовником, жил у неё, и был фактически её гражданским мужем. С мамой Вера его и не знакомила, предполагая, что та плохо от-реагирует на чужого молодого мужчину, если вообще поймёт в чём дело.
тут с «мужчиной» возникли трудности – не прописывали его
Веры, даже в её собственном доме. Чиновники пытались вразу-мить Веру:
– Что вы, одумайтесь, кого вы хотите прописать – он же из Грузии, а они все там жулики. Да и потом, на каком основании – кто он вам? Если бы мужем был, тогда мы обязаны прописать, а так – где основания? И потом – он должен быть выписан по месту прежней прописки.
Что ж, советские законы пока действовали. И Вера, встретив-шись вечером с Женей дома, с места в карьер предложила ему … жениться на ней. Женя аж дара речи лишился, а Вера и говорит: