Слушал я Нику и думал: а ведь она права – люди же мы, а не герои книги «Пан» норвежского писателя Кнута Гамсуна. Это я о лейтенанте Глане и его, пардон, бабе – неуклюжей, косолапой Эд-варде, говорю. И эта баба, замужняя, между прочим, любит этого нерусского Глана – отшельника и охотника со звериным взгля-дом, самозабвенно и обречённо. Воистину: «сильна, как смерть, любовь, жестока, как ад, ревность!» – это эпиграф к этой книге. И вот Эдварда узнаёт, что её любимый уезжает навсегда куда-то. И тогда она решается попросить у него подарить ей на память его любимую собаку – огромного Эзопа. Ну не брать же такую собаку с собой из Норвегии чёрт знает куда! И эта сволочь Глан, зная как обречённо он тоже любит и свою бабу и собаку, стреляет Эзопа и посылает бабе её труп в мешке! А самого Глана его же друг убива-ет в Индии выстрелом в лицо на охоте! Тьфу ты, нехристи какие! Но поделом ему, таких как он – всех порешить надо бы!
ведь фамилия настоящая у этого писателя Гамсуна оказалась
– Педерсен, а в переводе «сын Педера». И этот Педерсен – лау-реат Нобелевской премии! Да за такие произведения и за такие фамилии анафеме предавать надо, а не Нобелевки раздавать! И вдруг я со стыдом вспоминаю, что ведь и я – Педерсен, причём натуральный, а не по фамилии! Да и по поступкам – не лучше! Ника хочет помочь мне, а я отвергаю её, потому, что она, видите
132
ли, наверное, гуляла и с другими! Знала бы она, с кем «гулял» я, предложила бы она тогда мне свою помощь – не уверен! Подумал я и решил – не такой уж я «педерсен», чтобы бабу терзать, пойду, думаю, ей навстречу!
И договорились мы с ней поехать к ней домой, где, кстати, я ещё не успел побывать. Жила Ника неподалёку – в Измайлово
однокомнатной хрущёвке на пятом этаже пятиэтажного дома. Жила одна, и я решил, что ни мужа, ни детей у неё так и не заве-лось. Сели мы в мой УАЗик и, подпрыгивая на ухабах, поехали в Измайлово. Взяли с собой кое-чего, хотя Ника и говорила, что у неё дома «есть всё».
Через полчасика мы уже заходили к Нике в квартиру, а ещё че-рез минут десять сидели за столом. Первым делом мы помянули мою Мурку, которая погибла вчера. Вторым – Ника предложила помянуть нашу любимую Веру и выпить не чокаясь. Но я возразил:
– Для меня Вера жива вечно, только находиться далеко, и я жду – не дождусь, когда встречусь с ней. Как Орфей с Эвридикой –
раю или аду, где угодно, лишь бы снова быть вместе! Поэтому, выпьем за неё, как за живую! – мы чокнулись и выпили до дна.
Закусив знакомой ресторанной едой, мы выпили за наши с Ве-рой и Никой любовные игры, за то, что было только у нас, за то, что нас объединяло.
– Действительно, живут люди обычно, скучно, обыденно, хо-дят на нелюбимую работу, живут с нелюбимыми людьми, встре-чаются с надоевшими друзьями. У нас же с Верой всё было пра-вильно – работали мы весело, с интересом, с настроением; замуж Вера вышла за любимого парня, встречалась с любимой под-ругой, – рассуждала Ника, сидя с бокалом в руках, она была бы рада, если бы увидела нас вместе, помнящих и любящих её!
Я слушал Нику и находил её мысли логичными. Ведь наша встреча – это воспоминание о Вере, о наших любовных играх. Они нравились Вере, и ей понравилось бы, если мы с Никой по-вторили бы наши игры с памятью и любовью к ней! Мы выпили за то, чтобы наша дружба – моя с Никой, – стала бы живым памят-ником нашей любимой Вере. Выпили – и поцеловались с Никой. Моё лицо приблизилось к лицу Ники, я увидел, как скосились к
133
переносице её чёрные глаза, и вспомнил, что так же они сходи-лись к переносице, когда мы с Никой сближались в наших любов-ных играх. Я потерял контроль над собой и просто припал к губам Ники – я целовал и целовал их, вспоминая, как мне было хорошо с ней тогда, в играх. Обняв её за талию, я поволок Нику к постели,
заметил, что она охотно позволила мне это сделать. Мы лихора-дочно стали сбрасывать с себя одежды, и вскоре я увидел такое знакомое стройное тело с рассыпанными по подушке чёрными волосами. Она протянула ко мне руки, я припал к её телу, и Ника прижала меня к себе.
Мы вспомнили всё, что было между нами и те любовные игры, как было хорошо и спокойно, как мы наслаждались друг другом, как чувствовали друг друга и снаружи и изнутри. Оргазм наш был спокоен и нежен, без криков-стонов, царапаний и укусов. Мы от-кинулись друг от друга, отдыхая, но не прошло и десяти минут, как страсть снова свела нас. И так повторялось, повторялось, снова и снова. Эта моя с Никой ночь оказалась рекордной по чис-лу оргазмов, моих, по крайней мере. Я понял, что чем спокойнее
нежнее женщина, чем меньше у неё эмоций, особенно имею-щих физический выход – стонов, криков, царапаний, щипков, укусов и тому подобного, тем больше число оргазмов будет у её партнёра. Но женщина должна целиком нравиться партнёру – её тело, лицо, глаза, запах, поцелуи, вкус губ, слюны и всё другое. Страстная любовь тут необязательна, она даже может помешать. Каждый половой акт с бешеной страстью отнимает от мужчины столько же сил, сколько два спокойных акта с приятной и спокой-ной женщиной.
Утром мы проснулись, не забыв совершить ещё один лю-бовный акт перед вставанием. Помылись вместе под душем, позавтракали, и я поехал в ресторан. Ведь на мне были и хо-зяйственные и художественные заботы, а на Нике – только худо-жественные.
Так я стал встречаться с Никой почти ежедневно, у неё на квар-тире. Потом, что-то через месяц, мы стали наведываться и ко мне в коттедж, вызывая большое неудовольствие Сергея.
– Чем же тебе так не угодила Ника? – всё допытывался я.
134
– Сам со временем узнаешь, – уклонялся от прямого ответа тот, – лучше проверь её на «вшивость» поскорее. Диктофончик там оставь у неё дома под койкой, или бумажник положи без при-смотра! Сам и увидишь, чего я буду клепать на твою бабу!
Я поинтересовался у Ники, как она познакомилась с Верой, и как начались их сексуальные «шоу». Ведь не со мной же первым подруги начали исполнять свои роли – они были слишком про-фессионально исполнены.
И Ника рассказала, как её нашла Вера в одном второраз-рядном ресторане, где Ника подтанцовывала певцу. Пробное выступление прошло успешно, и Ника стала работать у Веры в ресторане, тогда ещё кооперативном. А как-то вечером после выступлений Вера пригласила Нику домой – посидеть, выпить, поговорить. Что ж, выпили, поговорили. Вера призналась Нике, что восхищена её красотой – как тела, так и лица, но совершенно не знает её как человека. Попросила рассказать о себе, но Ника честно призналась, что не всё про себя ей хотелось бы открыть даже подруге.
– Я учусь у тебя, Вера, – призналась ей Ника, – ты же ничего о своём прошлом не говоришь, да я и не прошу!