ГГ: В следующий раз мы встретились с ним в Чайнатауне. Система, стабильность, солипсизм. Тут кажется, что кто-то открыл портал в Азию. В общем, Южный Зеедейк буквально усыпан некими китайскими лавками и врачебными кабинетами. В сущности, что еще вам делать, если вы потомок моряков из Гонконга и Шанхая?
ПАНК: Это самый большой азиатский район в Европе. И кажется сама принцесса Беатрикс торжественно открыла здесь буддийский храм.
ГГ: Панк провожает меня до галереи Городской стражи, что находится недалеко от Весхойспорта. На самом деле это некий переулок, прилегающий к музею истории. Тут висят старые картины – групповые портреты состоятельных купцов. Когда-то городские жители, объединялись в некий “амстердамюгенд”, дабы защищать город. Древняя бесплатная реклама. Хочешь увидеть больше? Плати десять евро, заходи внутрь.
По пути, Панк тыкает пальцем в точку на земле.
ПАНК: Здесь. Здесь она упала с велосипеда. Я должен был спасти ее, но не спас. Она так и не оправилась после падения.
ГГ: От невозможности отличить где правда, а где его фантазия, я начинаю нести какую-то чушь про “Бегущего по лезвию”.
ПАНК: Я не смотрел это фильм.
ГГ: Какой же ты тогда панк? Знаешь ли ты, что Станислав Лем, под впечатлением от произведений Филипа Дика написал второму что-то вроде “Эй, парень, ты крут! Нам нужно объединиться”. Дик, в свою очередь, считал, что Лема не существует. Это некий коллектив советских авторов, и вообще ему написали из КГБ. Поэтому, недолго думая, он послал того куда подальше. Лем обалдел, дескать: “Что? Я конечно знал, что он пишет психодел, но не знал, что он еще и употребляет”. А он употреблял!
ПАНК: Я употребляю сативу, потому что она, что кофе по утрам. А вот индика сбивает с ног нахер. Так кто такой Лем, и почему ему интересен чей-то дик?
ГГ: Он затягивается своим косяком. От запаха я обильно блюю, мысленно конечно. Мы пересекаем площадь Дам молча.
ЭПИЗОД 11.
ГГ: Рождество прошло. И строители, что тусили напротив моих окон всю неделю, наконец исчезли. В 6 утра город будто вымер. Впервые рынок Альберта Кейпмаркта превращается в мечту социофоба. Можно гулять по каналам и тырить велики. Наверняка кто-то этим сейчас занят. Я ем булку напротив очередного окна и смотрю на массивный резной шкаф. Наверно он из дуба. Завтрак у Тиффани по-амстердамски.
Сегодня я ткнула в название Португальская синагога. Вне служб сюда может заглянуть всякий. Здание почти не пострадало во время Второй Мировой. Вы входите в полутемное помещение посыпанное песком. Вокруг горят только свечи. С середины семнадцатого века здесь собирались на молитву евреи переселившиеся из других городов. Этот город в принципе славится своим толерантным отношением к преследуемым конфессиям и меньшинствам. Думаю, это по экономическим причинам. Большое количество зданий, в которых переплетены группы одноэтажных домов, архивы, квартиры раввинов, и библиотека Этс Хаим. Как-то здесь бездушно.
Для завершения картины, иду к памятнику Докерам, что устроили забастовку против депортации евреев. Тогда портовые рабочие потерпели поражение.
У памятника, в истоптанных ботинкам меня ждет Панк. Мы договорились покататься на лодке его знакомых.
ПАНК: Она просто выпала за борт, перегнулась неудачно, и упала. Что я мог сделать?
ГГ: Он долго смотрит на мои обрезанные вязанные перчатки.
ПАНК: Почему оранжевые?
ГГ: Такой цвет нравился моему знакомому. Я подарила ему точно такие же незадолго перед его важным походом. Он залез на два страшных перевала, покорил четыре сложных порога. И из самого последнего вытаскивал из ледяной воды своего друга. Он был полностью под водой, намотанный страховкой на какой-то корень и зажатый камнем. Его удалось найти по торчащей из воды руке, в этой самой перчатке. Накануне друг передарил их своему товарищу. А потом ползал с его полуживым телом по скалам.
По возвращении, каждый из них подарил мне по паре оранжевых перчаток.
ТОЛЯ, 59 ЛЕТ: Свобода – готовность умереть. Свободен еще тот,который может себе позволить не врать. Тот, который живет в правде. Потому что без правды, нет добра, а истина передается только через правду. Вот. Там где правда, там и любовь. Ведь любовь не может быть такая,.. лживая любовь. То есть подлинная любовь. Она же правда чистейшая, а там где истина, там мудрость. В общем, там где добро, там где правда, там где любовь, там все хорошо. Вот.