ОТВЕТ: Таких людей я не знаю, может быть, и есть, но я их не знаю.
ВОПРОС: За что вы угрожали начальнику Львовского управления МВД Строкачу «сгноить в лагере» и «превратить его в лагерную пыль»?
ОТВЕТ: Грубость я по отношению к Строкачу допустил, но в такой ли форме, сейчас не помню. Поступил неправильно. Неправильно я поступил, когда предложил собирать данные о составе работников партийных и советских органов, но исходил я из лучших побуждений — представить материал в Президиум ЦК КПСС.
ВОПРОС: Ваше задание начальникам УМВД собирать сведения о составе партийных и советских работников, о недостатках в работе партийных органов разве не указывает на то, что это была попытка поставить органы МВД над партийными и советскими?
ОТВЕТ: Безусловно, я поступил неправильно. Этого я не должен был делать, но исходил из лучших побуждений, чтобы представить материал в ЦК партии.
Протокол прочитан, записано все правильно.
Л. Берия
Допрос окончен 9 июля 1953 г. в 22 часа 35 минут.
Допросил: Генеральный прокурор СССР
При допросе присутствовал и вел запись протокола: Следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР
Верно: [п.п.] Начальник Особого сектора
Р. Руденко
Цареградский
Гасиева
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 14–18. Копия. Машинопись.
№ 1.22
Протоколы допросов Людвигова Б. А. и Мамулова С. С. от 8 июля 1953 г.
Товарищу Маленкову Г. М.
Представляю копии протоколов допросов арестованных:
1. Людвигова Б. А. от 8 июля 1953 года,
2. Мамулова С. С. от 8 июля 1953 года.
Приложение: на 12 листах.
[п.п.] Р. Руденко
10 июля 1953 года
№ 14/ссов
Протокол допроса арестованного
8 июля 1953 года, гор. Москва. Военный прокурор Главной военной прокуратуры подполковник юстиции Купцинов сего числа допросил арестованного
Людвигова Бориса Александровича (биографические данные в деле имеются),
который на поставленные вопросы дал следующие показания:
ВОПРОС: Подтверждаете ли вы ранее данные показания о преступной деятельности Берия, направленной против партии и советского правительства?
ОТВЕТ: Да, свои показания о преступной деятельности Берия, направленной против партии и советского правительства, данные мною 1–4 июля 1953 года, я полностью подтверждаю.
Я подтверждаю, что Берия, как это показывают факты, на протяжении длительного периода, еще при жизни вождя партии, проводил двуличную, неискреннюю и, по существу, лицемерную политику по отношению к партии и ее вождю. И если Берия при жизни вождя прикрывался маской уважения и преданности вождю, то после его смерти Берия показал свое истинное отношение к нему, стремясь принизить его роль и значение для Советского государства, поносил его и допускал кощунственные высказывания. После марта 1953 года я не слышал от Берия ни одного слова или высказывания о вожде партии, которое не сопровождалось бы раздражением, а иногда и озлоблением.
Как я уже показал, Берия насмехался над некоторыми лицами, как, например, над Шария, который восхищался делами вождя. Берия говорил, что Сталин за последнее время делами не интересовался, ничего не делал и что все вопросы государства Совет министров решает без него. Был случай явно клеветнического выпада со стороны Берия по адресу вождя партии, когда он назвал его «великим фальсификатором».
Собственно, еще при жизни вождя Берия тоже стремился принизить его роль как руководителя и теоретика коммунистической партии и Советского государства. В подтверждение этого можно привести следующий пример. Когда проходил XIX съезд Коммунистической партии Советского Союза, я готовил для Берия проект речи, с которой он должен был выступить на съезде. В этой речи я подчеркнул историческое значение труда Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» и сослался на открытие им основного экономического закона капитализма и основного экономического закона социализма. Прочитав эту часть речи, Берия в присутствии Ордынцева, а затем и в моем присутствии, стал доказывать, что Сталин эти законы не открывал и нечего их было открывать и обосновывать, так как они уже давно, еще до него, были открыты и сформулированы Марксом. Это была явная попытка ревизовать учение вождя со стороны Берия, который, несмотря на мои упорные возражения и обоснованные доводы, продолжал настаивать на своем и согласился с нами уже после того, как в печати появились многочисленные отзывы об этом труде Сталина.