Однако, сохраняя костяк старого Политбюро, Сталин сделал всё необходимое для того, чтобы полностью подчинить себе соратников, запугать их и лишить малейшей доли политической самостоятельности. Основным методом достижения этой цели были репрессии против родственников и ближайших сотрудников старых членов Политбюро. Возможности выбора жертв из окружения соратников у Сталина были неограниченными. В огромном потоке доносов и оговоров на допросах в НКВД всплывали самые разные имена, о чём Ежов регулярно докладывал Сталину. От воли последнего зависело дать или не дать ход «разработке» очередного «подозреваемого».
Чтобы предотвратить нежелательные конфликты в связи с такими арестами, Сталин целенаправленно внедрял в Политбюро своеобразную идеологию «приоритета долга над личными привязанностями» и жёстко отвергал попытки членов Политбюро вмешиваться в дела НКВД. Показательным в этом отношении было вмешательство Сталина в переговоры между Ежовым и С. Косиором по поводу судьбы брата Косиора, Владимира. Владимир Косиор был сторонником Троцкого и за это вместе с женой находился в ссылке в Минусинске. В начале 1936 г. жена В. Косиора, обвинённая в причастности к «контрреволюционной организации», попала в тюрьму. Владимир прислал брату гневное письмо, в котором требовал вмешательства и освобождения жены и, в противном случае, грозил покончить жизнь самоубийством. С. Косиор дрогнул и 3 мая 1936 г. обратился с просьбой к Ежову: «Посылаю тебе письмо моего брата Владимира — троцкиста, очевидно он не врёт, во всяком случае ясно, что он дошёл до отчаяния. На мой взгляд, надо бы привести это дело в порядок. Если он пишет мне, то значит дошёл до последней точки. Вмешайся ты, пожалуйста, в это дело и реши сам как быть».
Получив это аккуратное, без прямых просьб, письмо, Ежов решил не игнорировать обращение члена Политбюро и затребовал из НКВД дело В. Косиора. Однако одновременно, как обычно, согласовал свои действия со Сталиным. Сталин, получив запрос Ежова, ответил резким отказом. «По всему видно, — писал он, — что Вл. Косиор чуждый рабочему классу субъект, враг советской власти и шантажист. Мерилом всего — партии, рабочего класса, власти, законности — является для него судьба его жены и, только она. Видно, Вл. Косиор порядочный мещанин и пошляк, а жена его «попалась» основательно, иначе он не пытался бы шантажировать его брата в самоубийстве. Поразительно, что Ст. Косиор находит возможным вмешиваться в это шантажистское дело»[556].
Не исключено, что к подобной демагогии о «партии, рабочем классе, власти, законности» прибегал Сталин и в разговорах с Орджоникидзе. Отказ освободить Папулия Орджоникидзе был важным сигналом для членов Политбюро. И они смирились с бесполезностью каких-либо обращений к Сталину по поводу судьбы близких им людей.
После Орджоникидзе одним из первых в 1937 г. был «подвешен» Л.М. Каганович. Сначала были проведены массовые аресты среди ближайших сотрудников и заместителей Кагановича по Наркомату путей сообщения. Затем, как рассказывал в 1980-е годы сам Каганович, он был подвергнут Сталиным допросу по поводу дружбы с одним из главных «военных заговорщиков» — Якиром. Каганович узнал тогда, что некоторые арестованные военные дали показания о его причастности к их «контрреволюционной организации»[557]. Дело, однако, этим не ограничилось. Перед войной покончил самоубийством старший брат Кагановича М.М. Каганович, снятый с поста наркома авиационной промышленности и обвинённый в «контрреволюционной деятельности».
Особую проблему для Сталина представляли взаимоотношения с Молотовым. Молотов был его ближайшим соратником, с которым в течение почти двух десятилетий решались самые важные и секретные дела. В стране и партии Молотов воспринимался как первый человек в окружении Сталина, как его неофициальный наследник. Даже после того, как значение Политбюро было сведено к минимуму, Молотов оставался главным советником Сталина. «Ближе всего к Сталину, в смысле принимаемых по тому или другому вопросу решений, стоял Молотов», — так изложил Хрущёв свои представления о ситуации в предвоенном Политбюро[558]. Это утверждение подкрепляется многочисленными фактами. Именно с Молотовым Сталин перед войной решал все принципиальные, прежде всего, внешнеполитические проблемы.