Смещение Рыкова прошло без видимого участия Сталина. Однако во всей этой операции чувствовалась его рука: начиная от подготовки пленума и заканчивая формулировкой о разрыве между партийным и советским руководством, высказанной Сталиным ещё в сентябре в письме Молотову и не раз повторенной на декабрьском пленуме.
Глава 2
1931–1933 годы: кризисы, реформы, насилие
Окончательно уничтожив последние следы оппозиционности в высших эшелонах власти, Сталин остался один на один со своими соратниками. Во многом благодаря их верности и преданности, их неразборчивой готовности бороться с политическим противником любыми методами, Сталин одержал победу. Однако, как и любая другая, эта победа Сталина содержала в себе зёрна поражения. Друзья и соратники в Политбюро, конечно, уже не представляли для Сталина такой политической угрозы, какая исходила некоторое время до того от Троцкого, Зиновьева, Рыкова и Бухарина. Однако закалённые борьбой и избалованные уступками, которые делал им Сталин в период острого политического противостояния, члены сталинского Политбюро оставались препятствием на пути установления абсолютной диктатуры вождя.
Трудности, испытываемые Сталиным, усугублялись и тем, что вопрос о возможности осуществления «большого скачка» методами, предложенными в 1929–1930 гг., оставался открытым. Явное нарастание всеобщего кризиса заставляло руководство страны в 1931—начале 1932 гг. маневрировать, идти на некоторые уступки во имя сохранения принципиальных основ «генеральной линии».
Эти политические колебания порождают у историков закономерный вопрос: каким был механизм принятия важнейших решений в начале 30-х годов, кто конкретно инициировал «реформы» и нововведения, насколько значительной была самостоятельность отдельных членов Политбюро и как строились их взаимоотношения со Сталиным. Попытка исследования этих проблем предпринята в данной главе.
1. Провал «великого перелома»
Форсированная индустриализация, коллективизация и ликвидация «кулачества», осуществляемые в 1929–1930 гг., принесли стране неисчислимые бедствия. По данным комиссии Политбюро, изучавшей в конце 1980-х годов материалы о сталинских репрессиях, в 1930–1931 гг. 356,5 тыс. крестьянских семейств общей численностью 1680000 человек были высланы в Сибирь и на Север в лагеря ОГПУ и в так называемые трудовые поселения[110]. По оценкам В.П. Данилова и Н.А. Ивницкого, 200–250 тыс. семей (т.е. около миллиона крестьян), не дожидаясь репрессий, бежали в города и на стройки, ещё примерно 400–450 тыс. семей (около 2 млн. крестьян) были выселены по так называемой третьей категории (в пределах своей области) и также, потеряв своё имущество, в большинстве ушли в города и на стройки[111]. Коллективизация и раскулачивание существенно подорвали производительные силы деревни. Уже в 1931 г. в ряде регионов ощущался голод, принявший в последующие два года катастрофические масштабы.
Индустриальные скачки, непомерное наращивание капитальных вложений в тяжёлую промышленность, игнорирование экономических рычагов управления и массовые репрессии против специалистов, вызвавшие волну так называемого «спецеедства», падение дисциплины на производстве привели к кризису в промышленности[112]. Этот кризис особенно беспокоил руководство страны. Поэтому в конце 1930—начале 1931 года в экономической политике стали проявляться тенденции, позволяющие говорить о некоторой корректировке откровенно репрессивной политики. Этот новый курс, который Р.У. Девис назвал «миниреформами»[113], складывался постепенно как цепь отдельных непоследовательных и противоречивых решений. Причём затрагивали «миниреформы» лишь промышленность, оставляя в неприкосновенности насильственную политику, проводившуюся в деревне.
Суть «миниреформ» составляли попытки активизировать экономические стимулы развития производства, преодолеть «военно-коммунистические» методы управления индустрией. Официально были осуждены теории скорого отмирания товарно-денежных отношений и введения прямого «социалистического» продуктообмена. Деньги и материальные стимулы объявлялись долгосрочной основой для создания новой экономики. Однако наиболее явно и ощутимо новые тенденции проявились в осуждении массовых репрессий против инженерно-технических работников, в государственной поддержке авторитета хозяйственников, осуществлявшейся под лозунгом «укрепления единоначалия».
110
Источник. 1995. № 1. С. 124; В.Н.Земсков приводит более высокую цифру — 1,8 млн. высланных крестьян (Земсков В.Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. № 10. С. 3).
113