В чем же крылся секрет очередной английской тайны У. Ширера?
Началу ответа на данный вопрос еще до переговоров давал Харви, личный секретарь Галифакса – эти переговоры в Москве были «просто уловкой… Это правительство никогда ни на что не согласится с Советской Россией».[751] Переговоры были начаты только благодаря активному давлению общественности на правительства Англии и Франции. Бонне тогда отмечал: «Сейчас в общественном мнении Франции и Британии складывается такое мощное движение в защиту соглашения с СССР, и во всем мире… среди громадного количества людей, даже самых умеренных взглядов, так крепнет убежденность, что именно от этого зависят судьбы мира, что в случае провала переговоров необходимо любой ценой возложить вину за это на Советский Союз».[752]
Действительно, это было главной причиной затяжки переговоров, втянутые в них британский и французский кабинеты не знали, как из них выйти. Член кабинета Д. Саймон заявлял – если переговоры провалятся, то важно будет иметь общественное мнение на «нашей» стороне.[753] Любой ценой необходимо было обвинить в срыве переговоров Советский Союз. В этом случае, по словам Сидса, если переговоры не будут успешными, «то будет невозможно обвинить в этом» британское правительство.[754] Суриц в связи с этим доносил в Москву: «Наши партнеры не хотят «настоящего соглашения с нами», но боятся реакции общественности в случае провала переговоров».[755]
Итог англо-французской дипломатии подводил Жданов: «британское и французское правительства не хотят заключать договор, основанный на взаимной ответственности и равных обязательствах; они хотят соглашения, «в котором СССР выступал бы в роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть обязательств». Англичане и французы хотят вести только разговоры о соглашении, а сами готовят почву, чтобы обвинить Советский Союз в срыве переговоров и оправдать новую сделку с агрессорами.[756] Здесь Жданов вплотную подошел к раскрытию «Английской тайны»…
По мнению Сурица, Чемберлен и Даладье были готовы на что угодно, лишь бы добиться договора с Германией и Италией. «Им, конечно, невыгодно теперь же рвать с нами, ибо они тогда лишатся козыря в переговорах с Берлином. Обратятся они к нам только в том случае, если не вытанцуется соглашение с Берлином и последний предъявит требования, даже для них неприемлемые».[757]
Действия Гитлера лишь стимулировали активность англичан. Так две недели спустя после речи Гитлера 28 апреля, в которой он фактически расторг германо-польский пакт о ненападении и англо-германское военно-морское соглашение, Майский отмечал, «что за последние дней десять после речи Гитлера здесь вновь подняли головы «умиротворители»» – «Times» как раз начала в то время большую кампанию «за еще одну попытку» прийти к соглашению с Германией и Италией.[758] Может, это просто совпадение, пишет М. Карлей, что О. Харви, личный секретарь Галифакса, за шесть дней до того, как Майский отослал свою депешу Молотову, отметил в своем дневнике, что ««умиротворительство» опять поднимает свою отвратительную голову. Я уже не раз слышал намеки, что оно уже вовсю маячит у нас за спиной в номере 10. Впрочем, это вполне нормально, что и руководство «Times» опять берет душераздирающую пораженческую ноту – «Данциг не стоит новой войны…»».[759]
Коллье, говоря о протоколах комитета по внешней политике, составленного из министров кабинета, занимавших ключевые посты, отмечал, что «если почитать между их строк», особенно высказывания Чемберлена, то «трудно избавиться от ощущения, что настоящий мотив поведения кабинета – желание заручиться поддержкой русских и в то же время оставить руки свободными, чтобы при случае указать Германии путь экспансии на восток, за счет России… Советскую поддержку стоило иметь на своей стороне, и… дать русским, в обмен на обещание их помощи, уверенность, что мы не бросим их в одиночестве перед лицом германской экспансии».[760]
Месяц спустя, в мае, посол Польши в Англии докладывал своему министру иностранных дел: Чемберлен, несомненно, избегает всего, что «лишало бы его возможности вновь вернуться к переговорам с Берлином и, возможно, с Римом». По мнению посла.недавнее выступление Чемберлена «является очередным, не знаю, которым уже по счету, предложением, обращенным к Германии, прийти к соглашению. В то же время в этом выступлении нашло также отражение его давнишнее отрицательное отношение к заключению формального союза с Советами»[761]. Чемберлен действительно упорно настаивал, что Россия, а не Германия, представляет собой главную угрозу западной цивилизации.[762] В парламенте он заявлял, что «скорее подаст в отставку, чем заключит союз с Советами».[763]
752
«Visite de Monsieur Souritz du 26 mai 1939…», MAE Papiers 1940, Cabinet Bonnet/16, ff. 266 – 268. N.B. (Карлей M…, с 204).
753
Committee on Foreign Policy, July 19, 1939, C10267/3356/18, PRO FO 371 23071; Майский – в Наркоминдел, вне очереди, совершенно секретно, 28 июня 1939, Документы внешней политики СССР, М., 1958, XXII, кн. 1, с. 510 (Карлей М. с. 227-228).
754
«Запись беседы… с… Сидсом», секретно, Потемкин, 10 мая 1939, Документы внешней политики СССР, М., 1958, XXII, кн. 1, с. 384-385 (Карлей М…, с. 204).
755
Суриц в Наркоминдел, совершенно секретно, 19 июля 1939, Документы внешней политики СССР, М., 1958, XXII, кн. 1, с. 544-545 (Карлей М…, с. 229-230).
756
«Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР». Жданов. «Правда», 29 июня 1939, СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны (сентябрь 1938 – август 1939 г.). Документы и материалы. М, 1971, с. 472-475 (Карлей М…, с. 221-222).
757
Суриц – в Наркоминдел, 18 октября 1938. Документы внешней политики СССР.М., 1958, XXI, с. 740; Литвинов – Сурицу, 19 октября 1938, ibid., с. 594 (Карлей М….С. 118).
758
Майский – в Наркоминдел, вне очереди, совершенно секретно, 9 мая 1939. Документы внешней политики СССР.М. 1958, ХХII, кн. 1, с. 348-349 (Карлей М…, с. 191).
763
Чемберлен. Речь в парламенте 19 мая 1939 г. Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии 1938-1939. М., 1991, с. 160.