Однако неожиданно возникли проблемы. Москва опасалась повторения литвиновского этапа взаимоотношений с Германией, когда Гитлер использовал торговые переговоры с СССР для давления на Запад. 20 мая Молотов на встрече с Шуленбургом заявил, что у него складывается впечатление, что Германия, вместо того чтобы вести серьезные экономические переговоры, предпочитает играть с Советским Союзом в какие-то игры. На бурные протесты Шуленбурга Молотов указал, что для успеха экономических переговоров должны быть соответствующие политические основания. Когда Шуленбург спросил, что Молотов имеет в виду, нарком предпочел уйти от конкретного ответа.[917]
Именно в тот момент, когда Молотов не очень-то спешил с ответом на очевидные германские заигрывания, интерес к улучшению отношений с Берлином стали проявлять британцы. 18 мая Галифакс вызвал к себе посла Г. фон Дирксена. Министр спросил, нельзя ли убедить Гитлера сделать публичное заявление, осуждающее применение силы и склонить его к мирным переговорам. Убедить не удалось, и 8 июня Галифакс сделал на заседании палаты лордов свое собственное заявление, в котором указал на возможность начала переговоров, если Гитлер не будет прибегать к силе или к угрозам применения силы.[918]
Свое молчание на зондаж Галифакса Гитлер объяснил на совещании 23 мая. На нем фюрер заявил, что экономические проблемы «80-миллионной массы» немецкого народа нельзя решить «без вторжения в иностранные государства или захвата иноземного имущества». В ответ военные указали, что в случае одновременной войны с Великобританией, Францией и СССР Германия проиграет. Однако Гитлер был непреклонен. Решение уже принято: напасть на Польшу при первом удобном случае. «Мы не можем ожидать, что события начнут разворачиваться так же, как в Чехословакии. Будет война. Наша задача – изолировать Польшу. От успешной изоляции Польши зависит успех всего».[919] Однако по убеждению германского МИДа сделать это было не просто.
27 мая Вайцзекер писал Шуленбургу, что по мнению, циркулирующему в Берлине, англо-русские переговоры «не так легко будет сорвать» и Германия опасается решительно вмешиваться, чтобы не вызвать «раскатов татарского хохота» в Москве. Помимо того, статс-секретарь сообщил, что как Япония, так и Италия холодно отнеслись к планируемому сближению Германии с Москвой… «Таким образом, – писал он в заключение, – мы хотим выждать и посмотреть, насколько Москва и Лондон с Парижем свяжут себя взаимными обязательствами».[920]
На очередной встрече с Молотовым 28 июня Шуленбург открыто заявил, «что германское правительство желает не только нормализации, но и улучшения своих отношений с СССР». Я действую, добавил Шуленбург, по инструкциям Риббентропа, одобренным Гитлером. «Нельзя, – ответил Молотов, – никому запретить мечтать, что, должно быть, и в Германии есть люди, склонные к мечтаниям». И добавил, что у посла не должно остаться сомнений относительно советской позиции. «Советский Союз стоял и стоит за улучшение отношений или, по крайней мере, за нормальные отношения со всеми странами, в том числе и с Германией».[921]
Реакция Гитлера последовала на следующий день: «Русские должны быть информированы о том, что из их позиции мы сделали вывод, что они ставят вопрос о продолжении будущих переговоров в зависимость от принятия нами основ наших с ними экономических обсуждений в том их виде, как они были сформулированы в январе. Поскольку эта основа для нас является неприемлемой, мы в настоящее время не заинтересованы в возобновлении экономических переговоров с Россией».[922] Вместе с этим Шуленбургу был дан последний шанс для решения проблемы на встрече с Потемкиным. Посол сделал все от него зависящее и даже позволил себе обронить, что Германия могла бы способствовать улучшению советских отношений с Японией.[923] Однако с точки зрения Шуленбурга, встреча оказалась малоэффективной. Больше того, он нарушил новые инструкции Риббентропа не поднимать политических вопросов. В итоге Вайцзекер дал послу новые инструкции – на текущий момент «мы не должны подавать поводов к дальнейшим переговорам».[924]
Однако уже 14 июля один из членов команды Риббентропа встретился с Астаховым, чтобы возобновить обхаживания. Шнурре предложил трехступенчатую схему улучшения экономических, культурных и политических отношений.[925] Наконец 16 июля Шнурре донял Астахова: «Скажите, каких доказательств Вы хотите? Мы готовы на деле доказать возможность договориться по любым вопросам, дать любые гарантии».[926] Ответ последовал 18 июля, когда торгпред СССР в Берлине обратился к Ю. Шнурре с подробным меморандумом о торговом соглашении и сообщил, что если разногласия между сторонами будут улажены, то он уполномочен подписать соглашение. Шнуре был доволен, он писал в отчете: «Такой договор неизбежно окажет влияние по крайней мере на Польшу и Англию».[927] 22 июля в советской прессе было опубликовано сообщение о возобновлении советско-германских торговых переговоров.
917
«Запись беседы… с… Шуленбургом», секретно, Молотов, 20 мая 1939. Документы внешней политики СССР.М., 1958, XXII, кн. 1, с. 386-387 (Карлей М…, с. 214-215).
918
Aster Sidney, 1939: The Making of the Second World War. L., 1973, pp. 226-234; Parker R. A. C, Chamberlain and Appeasement: British Policy and the Coming of the Second World War. Lnd., 1993, pp. 260-262 (Карлей M…, с 217).
919
Ширер У., т. 1, с. 519; См. также: Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии 1938-1939. М., 1991, с. 163.
920
Ширер У., т. 1, с. 527; См. также: Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии 1938-1939. М., 1991, с. 162.
921
«Запись беседы… с… Шуленбургом», Молотов, 18 июня 1939. Год кризиса: документы и материалы. М., 1990, II, с. 65-67; Schulenburg to German foreign ministry, secret, urgent, June 19, 1939, DGFP, D, VI, 805-807; Schulenburg to German foreign ministry, most urgent, July 3, 1939 [более подробная запись встречи], ibid., 834-836. (Карлей М…, с. 232).
922
Ширер У., т. 1, с529; См.также: СССР – Германия 1939. Документы и материалы о советско-германских отношениях с апреля по октябрь 1939. Вильнюс, 1989, с. 19. (Шубин А. В…, с. 329).
923
«Запись беседы… с… Шуленбургом», секретно, Потемкин, 1 июля 1939. Документы внешней политики СССР.М., 1958, XXII, кн. 1, с. 514-516. (Карлей М…, с. 233).
924
Weizsacker to Schulenburg, June 30, 1939, Documents on German Foreign Policy, series D, 7 vols. London, Paris, and Washington, D.C., 1949-1956, VI, 813 (Карлей М-, с. 233).
925
Выдержки из дневника Астахова, 20-26 июля 1939. Документы внешней политики СССР.М., 1958, XXII, кн. 1, с. 547-551; «Запись беседы… с… Шнурре», секретно, Астахов, 14 июля 1939. Документы внешней политики СССР.М., 1958, XXII, кн. 1, с. 554-556 (Карлей М…, с. 235).
926
«Запись беседы… с… Шнурре», Астахов, 16 июля 1939. Год кризиса: документы и материалы. М., 1990, И, с. 136-139; Астахов Потемкину, 17 июля 1939, ibid., с. 139-140 (Карлей М…, с. 235).
927
Обращение Е. Бабарина, торгового представителя СССР в Берлине, в МИД Германии, 18 июля 1939 г. (Ширер У…, т.1, с. 534.)