Однако позиция Сталина на этот раз для многих оказалась неожиданной, в том числе и коммунистов. Среди них был Дж. Оруэлл: «Что же до русских, цепи, которые они преследовали в испанской войне, совершенно непостижимы… отчего их участие было столь ничтожным… они сделали все от них зависящее, чтобы подавить испанское революционное движение, защитить частную собственность и предоставить власть не рабочим, а среднему классу?… Уверен, со временем выяснится, что внешняя политика Сталина, претендующая выглядеть дьявольски умной, на самом деле представляет собой примитивный оппортунизм»249. Действительно, как отмечает Т. Хью: «установление коммунистического режима в Испании противоречило сдержанной позиции Сталина»250. «Оппортунизм» Сталина по видимому объяснялся, как минимум тремя причинами:
— Во первых, на выборах 1936 г. в Испании коммунисты получили всего 4 % голосов избирателей, аналогичная ситуация была на выборах во Франции. В обеих странах победили объединенные Народные фронты, включавшие и коммунистов, но главной их силой были социалисты. Народные фронты стали создаваться Коминтерном, после выборов 1932-33 гг. в Германии, где доля коммунистов достигала 30 %, но тем не менее к власти пришел Гитлер. По замыслу Сталина и Димитрова Народные фронты должны были стать объединением всех левых сил против угрозы фашизма. И Сталин последовательно помогал испанскому Народному фронту, победившему на выборах.
— Во вторых, сталинский коммунизм незаметно, но неуклонно эволюционировал… — в сторону государственного капитализма. За внешними агитационной атрибутикой, террором и тоталитаризмом эти изменения были далеко не столь заметны. Но те, кто смотрел в глубь вещей, например Ф. Рузвельт, отмечали, что «Советский Союз перерастает из тоталитарного государства в социал-демократию»251.
— В третьих, левых коммунистов, к которым относился Дж. Оруэлл, сражавшийся в рядах троцкистской POUM, объединял лозунг «мировой революции». Сталин давно уже отказался от него и строил национальное государство. Так, Дирксен еще в 1933 г. замечал: «Большевизм в России не вечен. Процесс развития национального духа, который показывается теперь во всем мире, охватит в конечном итоге и Россию»252. Мало того, условием развития и самого выживания Советской России было укрепление отношений с Западом. Призыв к «мировой революции» подрывал эти отношения, превращая СССР в угрозу мировой цивилизации. И Сталин боролся с левой оппозицией, как в Испании, так и внутри страны, чем во многом объяснялись репрессии в СССР того времени.
Т. Хью отмечал, что в течение 1934–1935 гг. и особенно 1936 г. «Советский Союз отчаянно старался заключить союз с Англией и Францией, направленный против Гитлера»253. Д. Данн пришел к аналогичному мнению: «Коллективная безопасность и Народный Фронт были двумя стратегическими направлениями, целью которых было разбудить Запад и разорвать изоляцию Советского Союза, — при этом отмечает Данн, — я- Кроме того, Сталин ставил перед собой еще одну задачу: заключить союз с нацистской Германией»254.
Действительно, целью Сталина было заключение союза, но не сепаратного, а следуя логике коллективной безопасности, со всеми странами, включая Англию, Францию, Германию и Италию. О чем Сталин и Молотов неоднократно публично заявляли. У этой политики были противники не только на Западе, но и среди левой оппозиции внутри СССР. Так, левая пресса, которую, например, представляла бухаринская газета «Известия» и журналисты, такие как Л. Кайт и Кольцова, призывали уничтожить «фашистский ад» и провозглашали: «клянемся поставить на председательское место в рейхстаге урну с прахом Клары Цеткин», «готовься к смертельной схватке, пролетарий»…255. Антифашистская риторика стала одной из причин того, что вскоре Германия, Японии и Италия заключили «Антикоминтерновский пакт»256.
Обострение противостояния фашизм — коммунизм неизбежно вело к общеевропейской войне, что было не в интересах Сталина. Т. Хью даже обвинял Сталина в том, что он оказывал недостаточную помощь республиканцам, боясь, что в этом случае война вырвется за пределы Испании257. Действительно, политику Сталина в этот период можно назвать «политикой силового сдерживания» Германии и поиска всеевропейского компромисса, позволившего бы остановить наступавшую войну.