Не так решительно и смело, но в сущности в таком же духе говорит Г. Стахе, давая научное обоснование консервативной политики в своих чтениях о «современных партиях в государстве и церкви» (1863). Стахе различает партии революции и легитизма и причисляет к первым все направления от либерально-конституционного до социалистического. «Возмущение выражается отвержением определенного существующего господства, революция же — это переворот и ниспровержение самих отношений господства, имеющее целью поставить начальство и закон ниже человека, а не над ним, как было раньше. Суверенитет народной воли, уничтожение установленных уже расчленений общества, подчинение учреждений человеческим правам, вместо приспособления и отмеривания человеческих прав сообразно этим учреждениям, — вот что составляет революцию». Он причисляет к партиям легитимизма все те, которые признают высший, безусловно связующий, Богом поставленный порядок, возвышающийся над народной волей и над целями правителей авторитет, историческое право, естественные расчленения, которые не допускают никакого другого основания и масштаба для государственного порядка, кроме прав и пользы людей, свободы народа или механического обеспечения общества.
Не надо быть консерватором, чтобы признать, что государственный порядок подчинен «священному закону развития», пред которым должны оправдывать себя и подвергаться испытанию все политические деяния народов и правителей. Но ошибочно думать, что этот моральный порядок должен превратиться в раз навсегда установленный и сделавшийся историческим строй, хотя эти самые теоретики и признают, что при известных обстоятельствах давление правительства может уничтожить все моральное существование народа.
С точки зрения исторического опыта, внутренняя социальная борьба никогда не прекратится. Революции в больших размерах были всегда внезапным политическим прорывом социальных эволюции, которые вступали в несогласие с переданными правовыми формами и уничтожали их, когда реакционные силы препятствовали постоянной и постепенной реформе. Рыцари и дворяне сами никогда не отступали перед насильственным возмущением против авторитета правительства, и многие, оправданные историческим развитием, революции вышли именно из среды князей и королей.
Социальный принцип консерваторов заключается в сословном разделении народа и основывающемся на этом обстоятельстве неравенстве политических прав. Наиболее реакционные элементы понимают под этим чисто средневековые состояния, если возможно, даже возвращение к феодальному крепостному состоянию и помещичьему праву. Эта тенденция обнаружена была, например, одним из ее представителей еще несколько лет назад. Когда социалистическая партия внесла предложение, чтобы все отдельные постановления относительно правовых отношений сельскохозяйственных и лесничих рабочих и о прислуге к их работодателям и службе были заменены имперскими промысловыми постановлениями, один из консервативных депутатов сказал, что «старинные отношения между господином и слугой должны быть сохранены в неприкосновенности».
Другие пытаются дать сословному расчленению более современное содержание. Так, Стахе высказывает мнение, что партия легитимистов желает сохранения сословий, но относительно того, должны ли они оставаться в старинной форме — дворянства, мещанства, крестьянства или же в форме родовой и земельной аристократии — в партии существуют разногласия. Но во всяком случае их не существует относительно таких основных условий общества, как разделение на классы по профессиям с особыми правами и особым участием в представительстве страны, земельной собственности, составляющей базис важнейших политических прав, и разделение города и деревни во всех учреждениях.
Что порядок общества требует одновременно управления и подчиненности, это признают также либеральные и даже социалистические теоретики. Но последние выставляют требование, чтобы всякий авторитет и аристократия подтверждали свои права личными заслугами и чтобы только действительный авторитет — авторитет личности — мог иметь решающее значение. Консерваторы, напротив, верят во «врожденную и наследственную доблесть», единственным представителем которой может быть только сословие или раса. «Устойчивый порядок», защищаемый консерватором, заключается, по его мнению, в целом ряде поколений, в котором профессия, достоинство и власть наследственны. В самом деле, это уже составляет историческую истину, что великие социальные задачи могут быть успешно осуществлены только целыми поколениями, семьями и родами, которые обладали экономической и социальной солидарностью и превосходством. В семьях должны накопляться владение, авторитет и власть, чтобы с этими средствами можно было выполнять решающие действия. Ибо не должно никогда забывать, что все социальные расчленения обусловливаются существующими от природы отношениями между силой и интеллектом. В эпохи социального подъема высокое положение гарантирует уже само по себе антропологическую способность к этим занятиям. Это качественное отношение, однако, изменяется в эпохи упадка и вырождения. Тогда выступает либерально-индивидуалистическая критика, заявляющая о всемогуществе и суверенитете индивидуума, как это было в Риме, Греции и замечается в новейших государствах.