Подводя итог, нельзя обойти молчанием один вопрос. Неужели на пленуме все шло гладко и без задоринки? Неужели участников пленума не тревожили масштабы проводившейся чистки и «охота на ведьм», атмосферой которой был пронизан весь ход пленума. Ответ на него таков — озабоченность, несомненно, была, но проявлялась она весьма робко и нерешительно и принимала какие-то странные формы. Так, одна из будущих жертв репрессий (и, как помнит читатель, один из участников якобы имевшей место попытки смещения Сталина с поста Генерального секретаря во время XVII съезда партии) Шеболдаев следующим образом выразил свои сомнения: «… после доклада т. Сталина стало легче потому, что доклад показал те истинные, действительные размеры того, что угнетало меня очень крепко и, я думаю, угнетало не только меня, а угнетало и очень многих. То огромное количество шпионов, врагов, которое оказалось рядом со мной и, очевидно, у ряда других товарищей, конечно, не могло не угнетать, не ставить перед нами ряда вопросов о том, как это произошло и что же действительно происходит в партии и в наших советских и других организациях»[924].
Сталин, конечно, и без подсказки Шеболдаева понимал, что у слишком многих людей вызывают недоумение столь грандиозные масштабы чисток. И он постарался как-то сбалансировать все то, что он высказал в своем докладе. В заключительном слове он специально коснулся этого вопроса, не ставя, разумеется, всех точек над i. «То, что мы за это время понаисключили десятки, сотни тысяч людей, то, что мы проявили много бесчеловечности, бюрократического бездушия в отношении судеб отдельных членов партии, то, что за последние два года чистка была и потом обмен партбилетов — 300 тысяч человек исключили. Так что с 1922 года у нас исключенных насчитывается полтора миллиона… Вы не утешайте себя тем, что каких-нибудь 12 тысяч, может быть, из старых кадров остается и что троцкисты последние кадры пускают в ход для того, чтобы пакостить, которых мы скоро перестреляем (выделено мной — Н.К.), не утешайте себя. Бездушная, бесчеловечная политика в отношении рядовых членов партии, отсутствие всяких интересов у многих из наших руководителей к судьбам отдельных членов партии, эта готовность тысячами вышибать людей, которые оказались замечательными людьми, когда мы их проверили, первоклассными стахановцами, готовыми идти на всякие жертвы.
Все это создает обстановку для того, чтобы умножать резервы врагов — и для правых, и для троцкистов, и для зиновьевцев, и для кого угодно. Вот с этой бездушной политикой, товарищи, надо покончить»[925].
Однако слова Сталина остались всего лишь словами. Они являлись скорее формой маскировки и способом успокоения и не повлекли за собой каких-то изменений в общем курсе. В еще большей степени они являлись попыткой выглядеть радетелем справедливости и поборником умеренной линии в проведении чистки. И здесь нельзя не признать зерно истины в оценке Р. Такера, что «Сталин возложил собственную ответственность за чистку последних лет на «некоторых товарищей», которые на самом деле во время кампании по проверке и обмену партийных документов в 1935–1936 гг. выполняли его указания»[926].
Сталин на этом пленуме продемонстрировал мастерство политической эквилибристики. С одной стороны — и это являлось главным — он провозгласил курс на расширение и углубление процесса репрессий и чисток. С другой стороны, в своем заключительном слове призывал проявлять внимательность и человечность по отношению к членам партии, положить конец бездушию и бюрократическому подходу при рассмотрении дел коммунистов. По его арифметическим прикидкам, врагов в партии было не так уж и много, но одновременно он указывал, что они проникли повсюду. Если брать его отдельные высказывания, то можно было бы рассчитывать на то, что вакханалии «охоты на ведьм» будет положен конец. Но это были бы наивные расчеты — они решительно и безоговорочно опровергались стратегической линией на ужесточение репрессий. И вал репрессий нарастал с каждым днем. Масштабы репрессий вплотную приближались к своему апогею.
Глава 14
АПОГЕЙ «ВЕЛИКОЙ ЧИСТКИ» И ЕЕ ФИНАЛ
1. Был ли заговор в военных кругах?
«Великая чистка», как уже отмечалось ранее, и по прошествии семи десятилетий вызывает множество вопросов, ответы на которые или слишком прямолинейны и однозначны, или же слишком эмоциональны, а чаще тенденциозны, — и потому не способны убедительно объяснить стратегические цели и глубинные, а не лежащие на поверхности, замыслы ее организатора. Пользуясь образными словами Шекспира, можно сказать, что многие исследователи определяют тот период как «конец времен и прекращенье дней». Но смею заметить, что такое представление отнюдь не было свойственно современникам той эпохи. Это наш ретроспективный взгляд искажает истинные параметры и черты тех лет. Тогда же они воспринимались совсем иначе. Я приведу дневниковую запись дальней родственницы Сталина М. Сванидзе, которая в связи с процессом над Пятаковым, Радеком и другими писала: «…Крупное событие — был процесс троцкистов — душа пылает гневом и ненавистью, их казнь не удовлетворяет меня. Хотелось бы их пытать, колесовать, сжигать за все мерзости, содеянные ими. Торговцы родиной, присосавшийся к партии сброд. И сколько их. Ах, они готовили жуткий конец нашему строю, они хотели уничтожить все завоевания революции, они хотели умертвить наших мужей и сыновей»[927].