Эта примечательная эволюция взглядов Сталина как раз и служит показателем того, что он глубоко уяснил и осознал связь времен в процессе исторического развития, игнорирование которой всегда заводит в тупик любого государственного деятеля. Конечно, сама эта эволюция проходила не одномоментно, а заняла определенный отрезок времени. В одной из предыдущих глав эта проблема уже затрагивалась. Очевидно, что истоки приоритетности государственного подхода Сталина к задачам политики вообще и внешней политики в первую голову, следует отнести к началу 30-х годов. По мере хода времени этот процесс все более усиливался, становился доминирующим.
Во-вторых, Сталин не просто проник в суть геополитической природы политики вообще и внешней политики в первую очередь, но и сумел придать ей новые измерения. Эти новые измерения затрагивали сами основы геополитики, расширяя ее горизонты, а не сводя их в основном к чисто географическим факторам, как это делали Р. Челлен (шведский ученый, введший в научный оборот термин геополитика), К. Хаусхофер (немецкий ученый, воззрения которого в сфере геополитики служили своеобразным псевдотеоретическим обоснованием гитлеровской теории расширения «жизненного пространства» для немцев). Если определять сталинские взгляды в этой области, то, на мой взгляд, их можно определить как некий симбиоз геополитического подхода с классовым подходом. Причем примат в этом симбиозе принадлежал отнюдь не классовым критериям.
Каковы с точки зрения геополитики основные критерии, которым должен отвечать тот или иной государственный и политический деятель, если он претендует на то, чтобы занять свое место в историческом послужном списке?
Прежде всего, очевидно, он должен трезво и объективно оценивать геополитическое положение своей страны, видеть сильные и слабые стороны этого положения. Он должен обладать глубоким умом, способным анализировать всю совокупность важнейших факторов мировой политики, и на основе такого анализа вырабатывать стратегию своей страны в международной сфере. Иными словами, политический реализм — неотъемлемое качество крупного государственного деятеля. Но на одном политическом реализме, как говорится, далеко не уедешь. Для успешного осуществления выработанной долговременной стратегии на международной арене необходимы реальные материальные предпосылки в виде соответствующего экономического, военного и политического потенциала. Именно создание такого потенциала, другими словами, создание материально-технической базы современной промышленности, кооперирование сельского хозяйства, форсированное развитие науки и техники, быстрая и эффективная подготовка целого легиона специалистов в различных отраслях народного хозяйства и многое другое — все это стало стержнем политического курса Сталина после того, как он возглавил советское государство. Строительство социализма в одной стране, а не курс на мировую революцию, что считалось аксиомой старого большевизма, явилось исходной, качественно новой чертой всей сталинской геополитической стратегии. И последовавшие затем события со всей очевидностью подтвердили правильность этого курса, его обоснованность, реалистичность и безальтернативность.
Возможно, мои рассуждения покажутся слишком вольными, не отражающими эволюцию взглядов вождя. Но каждый имеет право на свое собственное толкование данной проблемы. Я специально затронул в общих чертах эту тему в настоящей главе, поскольку, как мне представляется, именно конец 30-х годов явился переломным рубежом, который четко обозначил вступление советского государства в принципиально новый этап своего развития. Именно с этим этапом Сталин связал идею построения социализма в Советском Союзе. Если раньше он говорил о возможности построения социализма, то теперь он провозгласил полную и окончательную его победу. Сейчас можно оставить за скобками вопрос о том, насколько правомерной была такая постановка вопроса вождем. Ведь окончательная победа подразумевала, что в любых исторических условиях путь назад — путь к капитализму — исключен. Жизнь, однако, опровергла такую постановку вопроса. Все оказалось гораздо более сложным и более неожиданным и непредсказуемым, чем представлялось тогда. Но здесь рассматривается не последующий ход развития событий, а тот, который происходил на исходе 30-х годов.
Победа сталинской генеральной линии была неоспоримой. Но эта победа нуждалась в закреплении по всем направлениям. И одним из таких направлений была сфера идеологии, которой Сталин придавал особое значение. В контексте реалий тех лет первостепенное значение имела интерпретация истории партии, поскольку через призму обобщения опыта большевистской партии он намеревался утвердить в обществе, и в первую очередь в самой партии, модифицированную идеологию нового большевизма, т. е. сталинизма. Сейчас я не буду касаться вопроса о том, какие новации внес лично сам вождь в теоретические постулаты марксизма-ленинизма, поскольку данный вопрос более наглядно и более предметно освещается непосредственно в главах, в которых рассматриваются те или иные конкретные проблемы. А что Сталин внес немалый вклад, может быть, не в сами теоретические основы марксистского учения, а в ее обогащение и обобщение на основе колоссального опыта социалистического строительства, — это не вызывает сомнений. Правда, в хрущевский период, и особенно во время перестройки, целый легион идеологов, прежде восхвалявших Сталина и его теоретическую мудрость, все свои силы сосредоточили на развенчании Сталина по всем параметрам, в том числе и в теоретической сфере. Конечно, эта кампания имела заранее заданную критическую направленность, хотя в ряде случаев критика эта не была безосновательной. Но у нас, как говорится, если дана команда ругать, то здесь уж трудно ожидать проявления чувства меры и должной объективности.