Вообще попутно следует заметить, что выступление вождя на совещании пропагандистов в октябре 1938 года можно с полным на то основанием назвать одним из самых откровенных его выступлений. Достаточно привести хотя бы такой пример. Говоря о позиции советских коммунистов по вопросам войны и мира, Сталин счел правомерным и необходимым подчеркнуть, что неправильно говорить о том, будто большевики не видят разницу между различными войнами, «и вовсе не исключено, что при известных условиях они сами начнут выступать». И далее: «Надо было все тонкости, все нюансы, установки большевиков по вопросу о войне разъяснить, что большевики не просто пацифисты, которые вздыхают о мире и потом начинают браться за оружие только в том случае, если на них напали. Неверно это. Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют, сами начнут нападать. Они вовсе не против наступления, не против всякой войны. То, что мы сейчас кричим об обороне — это, вуаль, вуаль. Все государства маскируются: «с волками живешь, по-волчьи приходится выть». (Смех). Глупо было бы всё своё нутро выворачивать и на стол выложить. Сказали бы, что дураки»[1037].
Конечно, кое-кто может на основании данного высказывания Сталина утверждать, что он был сторонником концепции превентивной войны и что разговоры об оборонительной стратегии Советского Союза перед второй мировой войной — это всего-навсего сказки (вуаль, по словам Сталина). Кроме голого, с оттенком цинизма, реализма, в высказывании вождя трудно найти каких-либо заведомо агрессивных намерений. Тем более что о таких вопросах следует судить не на основе словесных заявлений, а на базе реальных исторических фактов. Ведь ни для кого не было секретом, что коммунисты никогда не скрывали своих принципиальных взглядов по проблеме справедливых и несправедливых войн. Так что в данном случае нельзя усмотреть какой-то радикальной перемены принципиальной позиции.
В качестве некоторого итога рассмотрения проблемы идеологического перевооружения партии нельзя обойти молчанием один довольно важный аспект. Речь идет о том, являлось ли это идеологическое перевооружение ревизией ленинизма и отказом от ленинских принципов и традиций. На эту сторону вопроса особый акцент делали критики Сталина в хрущевские и перестроечные времена. Так, например, историк Н. Маслов писал: «И если для Ленина история (и в том числе история партии) была инструментом познания действительности, научной основой политики пролетарской партии, средством научного прогнозирования будущего, то в системе сталинской идеологии она была превращена в орудие сокрытия правды, извращения реальной картины мира и средство опутывания сознания народа сетью обмана и догматизма»[1038].
Не стану вступать в полемику с автором данного высказывания, и тем более прибегать к сильным эмоциональным выражениям. Ограничусь лишь следующей констатацией. У меня сложилось твердое убеждение, что с научной точки зрения нет веских оснований столь решительно и категорически противопоставлять Сталина Ленину. Ведь в основе большинства сталинских подходов лежали ленинские идеи и мысли. В принципиальных вопросах Сталин, бесспорно, был последовательным учеником Ленина, которому также отнюдь не были чужды суровые, а подчас и жестокие решения. Не надо из Ленина делать некую икону. Это — во-первых. Во-вторых, не следует бояться самого термина ревизия ленинизма. Сталин жил и работал в совершенно новых исторических условиях и было бы противоестественно, если бы он слепо и бездумно следовал каждому указанию своего учителя. Жизнь, реальности новой эпохи, а не тщеславные прихоти Сталина диктовали необходимость внесения кардинальных изменений как в стратегию, так и тактику большевиков как правящей партии. Если бы Сталин этого не делал, то, вне всякого сомнения, заслужил бы место не в пантеоне крупных исторических личностей, а на мусорной свалке истории.