Сталин, как и другие деятели, аналогичные ему по своим масштабам, далеко выходят за исторические рамки эпохи, в которую они жили. И в этом смысле Сталин вышел за пределы XX века. Интерес к нему в наше время — убедительное, но не единственное тому подтверждение. То, что произошло с нашей страной в конце века минувшего, те изменения, которые претерпел мир на изломе двух тысячелетий, заставляют о многом размышлять. И одновременно побуждают к тому, чтобы в широкой исторической ретроспективе присмотреться к самому Сталину и к его деятельности. В контексте того, что произошло, через призму уже пройденного некоторые направления его деятельности, как и сам характер этой деятельности, также нуждаются не только в осмыслении, но и в переосмыслении. Надо освободиться от ставших привычными шаблонов, будь они апологетическими или заведомо несправедливыми и злобными.
По ходу книги я не раз буду касаться многих вопросов, которые после колоссальных, поистине тектонических сдвигов, потрясших основы самого бытия нашей страны, предстают в ином свете, нежели прежде — при жизни Сталина или же вскоре после его смерти. Новые реальности нашей страны, современного мира и нашей эпохи диктуют необходимость нового прочтения Сталина скорее как политического деятеля, нежели как личности. То, что прежде ставилось ему в вину, в свете событий последних десятилетий нередко нуждается если не в полной переоценке, то, по крайней мере, в более глубоком и более объективном анализе. Причем не с позиций защиты Сталина, а с точки зрения достоверности и правильности подхода к этим проблемам.
Писать о политической деятельности крупномасштабной исторической фигуры нельзя в отрыве от рассмотрения чисто психологических качеств и особенностей самой этой фигуры. Однако здесь кроется определенная опасность, когда мы всю его деятельность рассматриваем прежде всего через призму этих психологических качеств и особенностей. Бесспорно, личность Сталина, черты его характера, вся его философия политического мышления неизбежно и в огромной степени отражались на содержании и особенностях его политической деятельности. Отражались, но не сводились к ним. И это — существенно важно. На мой взгляд, самое главное состояло в том, чтобы вписать эту историческую фигуру в рамки той исторической эпохи, в пределах которой он жил и действовал. Только четкий исторический контекст эпохи позволяет правильно, без искажений, без перехлестов, навеянных конъюнктурой последующих событий, более или менее достоверно изложить его политическую биографию.
Меня влекло посмотреть на Сталина не глазами человека сегодняшнего дня. Хотелось понять мотивы его поступков и политической деятельности вообще, отталкиваясь от тех реалий, которые были тогда, когда совершались эти поступки. Тогда, а не сегодня, когда многое вырисовывается в ином историческом свете. В этом, собственно, и заключается требование историзма, без следования которому нельзя рассчитывать на правдивое и объективное изложение событий, а тем более серьезных обобщений и глобальных оценок.
Принято считать, что крупные исторические личности сами по себе не являются движущей силой истории. Историю творят народы, но творят не сами по себе, не в качестве некоей абстрактной демонической силы, а через посредство конкретных исторических фигур. И именно на основе анализа деятельности этих исторических фигур мы постигаем сам процесс движения исторического процесса. Люди типа Сталина превращаются в своеобразные вехи, которыми отмечается ход событий. Но и они сами в огромной степени являются не столько творцами истории, сколько ее заложниками. Их пути изначально определяются пределами тех условий, в которых разворачивается их деятельность.
В этом смысле и сам Сталин и сталинизм как явление социально-политического характера выступают как отличительные черты эпохи, в которой они существовали и действовали. И когда сегодня некоторые говорят о том, что сталинизм не изжит, что он протягивает свои щупальца и в современную жизнь, эти люди тем самым невольно признают, что старая эпоха еще не стала всецело достоянием истории. Как призрак коммунизма бродил по Европе 19-го века, так и призрак сталинизма бродит по сегодняшней России.
Я пишу о призраке сталинизма, не вкладывая какое-то априорно негативное содержание в это понятие. Просто сталинизм как исторический феномен не превратился в достояние истории. Он скорее сам выступает и как исторический феномен, и одновременно как составная часть нашей сегодняшней реальности. В этом мне видится одна из коренных причин того, почему тема Сталина и сталинизма не только со временем не утрачивает своей актуальности, но порой даже становится весьма злободневной. Отсюда проистекает тот поток литературы о Сталине, отсюда его имя не сходит со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров. Сталин и сталинизм уже основательно превратились в частицу нашей повседневной действительности.