А. М. Шуйский мог явиться в Москву сразу после смерти Василия, т. е. 4–5 декабря. О близкой кончине великого князя многие догадывались. Его болезнь, начавшаяся осенью на Волоке, уже тогда не оставляла почти никаких надежд. В. В. и И. В. Шуйские могли заблаговременно предупредить об этом своих сородичей и заранее договориться об их помиловании. Этот фактор необходимо учитывать при анализе событий[286].
Как уже указывалось, вторая опала на князей Шуйских произошла, вероятно, в марте-апреле 1533 г. Шуйские оказались в опале при Василии, а освобождены были по «печалованию» митрополита, бояр сразу же после смерти великого князя. Отъезд князей Шуйских произошёл в марте-апреле 1533 г., поэтому взятие поручной записи с князей Шуйских в 1528 г. не имеет отношения к этим событиям. Однако и здесь есть свои неувязки. Если бы отъезд князей Шуйских к Юрию состоялся в 1533 г., то в числе опальных наверняка был бы и сам Юрий. Этого, как известно, не произошло.
Не исключено также, что сам по себе отъезд не имел отношения к переходу князей Шуйских на службу к удельному князю. Как по Летописцу начала царства, так и по Воскресенской летописи, возможный отъезд А. М. Шуйского на службу к дмитровскому князю рассматривается через призму борьбы Юрия с наследником за власть и престол. Расчёт прост: бояре и дворяне великого князя переходят служить к Юрию, это подрывает силу великокняжеской власти; Юрий, став великим князем, жалует в первую очередь тех, кто перешёл к нему на службу в самом начале борьбы за власть. Именно в таком ключе Летописец передаёт речь А. М. Шуйского, обращённую к брату: «А здесе нам служить, и нам не выслужити, князь великий еще молод, а се слова носятся про князя Юрья. И только будет князь Юрьи на государьстве, а мы к нему ранее отъедем, и мы у него тем выслужим»[287]. В данном случае не важно, был этот разговор между братьями или нет. Для нас имеет значение другое — сознание современников, что такой вариант перехода на службу к Юрию мог быть выгодным для феодалов. Иной была политическая ситуация весной 1533 г. Никто ещё не мог знать, что осенью великий князь тяжело заболеет, а в декабре умрёт. Ничто не предвещало новой вспышки династического кризиса. Именно поэтому мне кажется сомнительным факт реального отъезда князей Шуйских к Юрию в 1533 г. Хотя официального запрещения переходить на службу к удельному князю не было и в докончании 1531 г. между Василием и Юрием, формально разрешался этот переход: «А бояром, и детем боярским, и слугам промеж нас вольным воля», такой отъезд был не только не выгодным для феодалов, но и опасным. Возможно, это был просто служебный визит в Дмитров, использованный врагами Шуйских для того, чтобы обвинить их в «отъезде».
Итак, возвратившись в Москву, князь А. М. Шуйский, как свидетельствует Летописец, «мало побыв», вновь решил попытать счастье — отъехать к Юрию. К А. М. Шуйскому действительно приходил дьяк Третьяк Тишков[288]. Можно только предполагать, о чём они говорили. Возможно, Юрий через дьяка хотел пригласить Шуйского служить у него. Правда, в этом случае Юрий слишком явно обнаружил свои намерения против наследника и правящей верхушки, так как обращался к человеку ещё недавно осуждённому за «отъезд» к нему и вернувшемуся из ссылки буквально несколько дней назад. Многолетняя борьба Юрия против Василия III, тайная и явная, надо думать, научила его осторожности. Визит Третьяка Тишкова к Андрею Шуйскому в этом смысле отличался большим риском.
Если, действительно, состоявшийся разговор Третьяка Тишкова с Андреем Шуйским касался перехода последнего на службу к Юрию, то, по крайней мере, странной покажется позиция А. М. Шуйского по Летописцу начала царства.
Только что вернувшийся из ссылки, прощённый правительством Елены, он не просто соглашается, но и активно призывает к этому своего брата Бориса Горбатого. По Воскресенской летописи А. М. Шуйский на предложение Третьяка Тишкова ответил демонстративным отказом. В рамках предполагаемого разговора версия Воскресенской летописи мне кажется более последовательной и здравой. Однако могло произойти и так, что обычной беседе, не имевшей целью (со стороны Юрия) открыто пригласить А. М. Шуйского к себе на службу, приписали в ходе расследования те мотивы, которыми оперирует Воскресенская летопись.
М. Н. Тихомиров предполагал, что «донос» на князя Юрия подал сын боярский сын Тишков. О нём известно, что в 1532 г. по приказу великого князя Василия III у «паробка» князя Юрия Афони Микитина сына Тишкова была отписана его вотчина с. Петровское в Горетовском стане Московского уезда за какое-то разбойное «дело»[289]. «Человек, замешанный в разбойном деле, и стал доносчиком» — так считал М. Н. Тихомиров[290]. Однако это неверно. В летописях речь идёт не о «паробке», который попал в опалу за разбойное дело, а о дьяке удельного князя Юрия. «Паробок» Афанасий Никитин Тишков был лишь однофамильцем дмитровского дьяка Ивана Третьяка Клементьева сына Тишкова.
289