Воскресенская летопись редакции 1542–1544 гг., являвшаяся протографом для Летописца, в рассказе о «поимании» Андрея Старицкого крайне тенденциозна[429]. Составитель Воскресенской летописи был близок князьям Шуйским и враждебен к И. Ф. Овчине Оболенскому. Так, в источнике говорится, что И. Ф. Овчина обещал Андрею Старицкому, что после возвращения в Москву его отпустят в Старицу, простив вину перед великим князем. При этом официальная версия указывает на то, что И. Ф. Овчина «дал правду» Андрею, «не обославшись» с великим князем. За это в Москве его подвергли словесной «опале». В других же летописных сводах говорится о «поимании» удельного князя без какого-либо указания на «самовольство» И. Ф. Овчины[430].
Хронологическая и повествовательная канва рассказа Воскресенской летописи построена таким образом, чтобы снять с правительства Елены всякую ответственность за «поимание» Андрея. В оглавлении рассказа источником и причиной «великой замятии» в отношениях Андрея с Москвой объявляются неизвестные «лихие люди», якобы рассорившие правительницу с удельным князем[431]. При сравнительном анализе всех имеющихся по истории «поимания» Андрея летописных известий и документов обнаруживается не только обнажённая тенденция Воскресенской летописи, но и недостоверность, особенно в хронологии событий Старицкого мятежа.
Между тем источник без критического рассмотрения широко привлекался как дореволюционными историками, начиная с H. М. Карамзина и С. М. Соловьева, так и по традиции некоторыми советскими[432]. Отсюда сложилась неточная картина событий «поимания» удельного князя Андрея Ивановича в 1537 г.[433] А. А. Зимин отмечал, что в московских сводах (имея в виду прежде всего Воскресенскую летопись) «даётся иная последовательность событий, чем в "Повести о князе Андрее". Правительство якобы получило сведения о намерении князя бежать из Старицы и, чтобы предотвратить побег, послало туда экспедицию И. Ф. Оболенского. Узнав об этом, князь Андрей бежал из своей удельной столицы. Эта версия нам в отличие от И. И. Смирнова представляется тенденциозной: данных о том, что князь Андрей заранее замышлял побег, у него нет. Версия "Повести о князе Андрее" ближе к истине. Она соответствует рассказам как Вологодско-Пермской, так и Ростовской летописи, основанной на новгородских сведениях»[434].
В споре с И. И. Смирновым А. А. Зимин не выдвинул новых аргументов, кроме указания на то, что «Повесть о князе Андрее» соответствует рассказам Вологодско-Пермской и Ростовской летописей. И тем не менее это наблюдение А. А. Зимина открывает путь к решению проблемы.
Рассказ Воскресенской летописи и сокращённая редакция 1553–1555 гг. вошли в Никоновский летописный свод[435]. В отдельности рассказ Воскресенской летописи был заимствован Пискаревским летописцем[436], Александро-Невской летописью[437], а также вошёл в состав так называемой Царственной книги[438].
Сокращённая редакция 1553–1555 гг. была включена в Софийскую II и Львовскую летописи без каких-либо изменений в тексте[439].
Важнейшим неофициальным источником является «Повесть о поимании князя Андрея Ивановича Старицкого», входящая в состав Уваровской летописи. В своей политической тенденции она противоположна Воскресенской летописи. Характерен уже самый заголовок «Повести»: «О князе Ондреи Ивановичи, егда бысть гоним гневом божим, грех ради наших». Автор «Повести» — сторонник претензий князя Андрея[440]. Он решительно осуждает правительство Елены за преднамеренные действия против удельного князя. По словам неизвестного автора, князь Андрей Иванович «пошол» из Старицы, «истерпевшись» от своих «великих обид».
М. Н. Тихомиров предполагал, что автором «Повести» был человек, близкий к князьям Оболенским, так как в источнике особенно подчёркивается роль князей Ленинских Оболенских, служивших у Андрея[441].
Думается, что автор «Повести» был также и непосредственным участником описываемых событий. В рассказе о пытке А. Валуева автор использовал подробности и детали, запомнить которые мог лишь очевидец: «Каше же Огаркову повеле людем своим Ондрею Валуеву связать руце и нозе и вергоша его в озерко в одной срачици, а главу выскитиша на брег озерка того, дабы не залился, и пыташа у него»[442]. Хронология известий в «Повести» иная, чем в Воскресенской летописи. Это даёт возможность провести сравнительный анализ текста обоих памятников.
429
432
441
О князьях Ленинских подробнее см.: