Возвратившись домой, Андрей должен был, казалось, успокоиться: в столице ему обещали, «что у великого князя и у и великие княгини у матери его на князя на Андрея лиха в сердце нет никоторого»[454]. Однако Воскресенская летопись сообщает, что Андрей хотя и дал «крепкое слово» не верить слухам, но все же «мнения и страху не отложил». А тут еще «присташа» к нему «лихие люди» с разговорами о тайных замыслах великой княгини. В Москве эти же неизвестные сообщали Елене Глинской, что старицкий князь собирается бежать. По Воскресенской летописи, Елена этим речам не поверила, так и «наперед того меж ими многие неправды говорили».
Новые события обострили конфликт.
В начале января 1537 г. земли Нижегородского уезда подверглись нападению казанских войск. Отношения с Казанским ханством стали враждебными после переворота в сентябре 1535 г., когда был убит ставленник Василия III, казанский хан Яналей. Вместо него заговорщики царевна Кавегоршад и князь Булат «взяли к себе на Казань царем» крымского царевича Сафа Гирея. Тогда же, в декабре 1535 г., правительство Елены Глинской в ответ на эту измену выпустило из «нятства» Шигалея в надежде сделать его ханом Казани, восстановив таким образом «дружественные» отношения[455].
Правительство Елены Глинской потребовало участия Андрея Старицкого в войне с Казанью. За ним послали в Старицу, но Андрей «сказался» больным и в столицу не поехал. Прибывший в Старицу по приглашению князя врач осмотрел больного и в Москве докладывал, что болезнь «легкая». Однако Андрей отказался явиться на общий военный сбор. В Старицу на этот раз отправили «посланников» к Андрею «о здоровье спрашивати и о иных делех», а заодно тайно узнать «какой слух и почему к Москве не поехал».
По официальной версии, «посланники» приезжали в Старицу только раз. В Москве они докладывали, что у князя неспокойно, есть какие-то «прибылые люди, которые не всегда у него живут, и те им сказывают тайно, что князь лежит за тем, к Москве ехати не смеет»[456].
В «Наказных речах», адресованных Елене Глинской, Андрей иначе излагает эти события. «Посланники» ездили в Старицу не один раз. Первым после врача Феофила был сын боярский князь Василий Федорович Оболенский. Ему Андрей жаловался на болезнь и просил передать Елене, что приехать не сможет. Елена Глинская, однако, не поверила в искренность слов удельного князя и послала в Старицу нового человека. «И ты, государь, — писал Андрей в «Наказных речах», — после того присылал к нам своего сына боярского князя Василия Семеновича Серебряного, а велел еси, государь, нам к себе ехати, и мы к тебе ко государю, с ним приказывали, что нам к тебе, ко государю, в своей болезни ехати немочно»[457].
Чтобы не навлечь на себя опалу за отказ подчиниться, Андрей посылает в Москву своего парламентера князя Юрия Андреевича Оболенского Пенинского бить челом великому князю, чтобы он «пожаловал… гнева своего не подержал»[458].
Неизвестно, чем бы кончились эти странные переговоры, если бы в апреле 1537 г. Елена не послала в Старицу своего представителя князя Бориса Щепина Оболенского с ультимативным требованием «к себе (в Москву. — А. Ю.) ехати, с великим запрещением единолично, как ни иметца»[459]. В «Наказных речах» Андрей отвечал на ультиматум Елены упреком: «…а прежде сего, государь, того не бывало, что нас к Вам, государем, на носилках волочили».
Вместо себя в Москву он послал князя Федора Дмитриевича Пронского[460]. Трудно сказать, был ли Андрей болен. Возможно, легкое недомогание он хотел представить более серьезным, чтобы не ехать в Москву и не повторить судьбу Юрия Ивановича. Ведь ехать действительно было опасно: в Москве уже считали Андрея злоумышленником, что видно из инструкции посланнику С. Ослябьеву-Емельянову: «Милосердный бог тот его (Андрея. — А. Ю.) умысл разрушил и его думы: то государю сказали, что он думает негораздо»[461]. Как бы там ни было, а находившийся в Старице Щепин Оболенский, не теряя времени, действовал, как ему было предписано.
В источнике неофициального происхождения — «Повести о поимании князя Андрея Ивановича Старицкого» говорится, что представителю Москвы в Старице было велено от имени великого князя послать в Коломну воеводу Ю. А. Оболенского Большого[462], «а с ним детей боярских многих». В дальнейшем источник поясняет, кого именно послал Андрей в Коломну: «дворян своих многих и детей боярских городовых, старинен, олексинцев, и вереич и Вышегородцев»[463].
457
СГГД. 4. II. № З0. С. 37. По непонятной причине И. И. Смирнов не упомянул об этом важном документе, описывая ход событий до бегства Андрея из Старицы.
458
Там же. Об 10. А. Оболенском Пенинском см.:
460
Ф. Д. Пронский был боярином и старицким наместником. Об этом см.:
462
Старицкому князю служили три брата: Иван, Юрий Большой и Юрий Меньшой Оболенские Пекинские.