Естественно, что такой порядок в зародыше таил будущие разногласия. И хотя мать нового великого князя — Елена Глинская имела больше прав, чем кто-либо, тем не менее на ее пути к неограниченной власти стояли душеприказчики, которые так же, как и она, получили право выражать интересы Ивана IV. В этом смысле борьба неизбежно должна была принять характер личного противоборства.
«Поимание» Юрия Дмитровского (через неделю после смерти Василия) — первый акт этой борьбы. Отрешенный от опекунов дмитровский князь стал первой жертвой рвущейся к власти Елены. Впрочем, судьба Юрия была, по всей видимости, решена уже на тех совещаниях, которые проводил Василий III перед смертью с близкими, доверенными лицами. Здесь необходимо подчеркнуть: арест Юрия явился мерой окончательного исключения его из числа тех, кто имел право опекать, быть, иначе говоря, — у кормила власти. Представляется недостаточно обоснованным утверждение И. И. Смирнова о том, что Юрий Дмитровский готовил заговор с целью захвата власти. Анализируя противоположные по тенденции официальные версии «поимания» удельного князя, автор пришел к выводу, что однозначно судить о намерениях Юрия после смерти Василия III нельзя.
Кульминационный момент всей политической борьбы в изучаемый период связан с личностью Михаила Львовича Глинского. Возросшая активность Елены, проявившаяся в попытках институционализировать свое первенствующее положение, — вот то «беззаконое» (по выражению А. М. Курбского), против которого негодовал ее дядя[533]. Имея не намного меньше прав на роль первого человека в государстве, М. Л. Глинский тем не менее был оттеснен не только своей племянницей, но и ее фаворитом — И. Ф. Овчиной Оболенским. Это создало напряженную атмосферу, накалившуюся до апогея к августу 1534 г. Августовские события не укладываются в рамки «заговора» М. Л. Глинского против наследника (как считал И. И. Смирнов), напротив, они свидетельствуют, что если и существовал заговор, то против М. Л. Глинского. В работе показано, что о возвышении Елены Глинской свидетельствует появление в летописных источниках, а также в ряде документов формулы регентства, переводящей мать великого князя из советчицы государя в ранг его соправительницы. Удалось также выяснить, что ход политической борьбы и возникновение, развитие формулы регентства взаимосвязаны. Для окончательного закрепления своего положения Елене необходимо было расправиться с дядей-конкурентом. На мой взгляд, рождение самой формулы регентства стало возможным лишь после августовских событий, после падения М. Л. Глинского, которое открыло Елене путь к полновластию.
Эта формула закрепила за Еленой статус единственной соправительницы Ивана IV и регентши государства.
К 1536 г. власть правительницы еще более окрепла. Появился личный титул «государыни», который проник как в летописание, так и в некоторые синхронные документы.
Следующий взрыв политической борьбы относится к 1537 г. Запуганный старицкий князь (небеспричинно убоявшийся «поимания») бежал из своей резиденции, подняв открытый мятеж против правительства. Для Елены Глинской это был последний и самый опасный противник. Впервые в борьбе за власть ей пришлось применить войска; ей также впервые оказано хотя и недостаточно активное, но сопротивление. Мятеж старицкого князя был подавлен хитростью и обманом, порожденным страхом. Едва ли прав И. И. Смирнов, полагавший, что Старицкий мятеж явился реакцией удельно-княжеской оппозиции, стремившейся к возврату удельной старины. Это была борьба за власть в уже едином государстве: вне зависимости от исхода поединка между правительством и старицким князем (теоретически допуская «победу» Андрея) ход исторического развития России уже нельзя было остановить, его нельзя было повернуть вспять. Борьба решала не судьбу России, а личность великого князя.
Автором были изучены все имеющиеся в нашем распоряжении как нарративные, так и документальные источники о мятеже старицкого князя. В ходе исследования выяснилось, что официальная Воскресенская летопись, которой пользовались историки как основным источником при описании хода мятежа, искажает последовательность событий «поимания» Андрея Старицкого для того, чтобы снять ответственность с правительства Елены Глинской за случившееся. Сравнительный анализ источников показал, что точнее описывает событие мятежа неофициальная «Повесть о поимании Андрея Ивановича Старицкого», тенденция которой сводилась к оправданию старицкого князя. Автором показано также, как официальное отношение к удельному князю менялось от огульных обвинений — к оправданию.