Существенный удар по этим представлениям нанесла книга М. Н. Тихомирова[44], посвященная истории русских земель в XVI в. Он показал, что в России XVI в. были существенные пережитки экономической и политической раздробленности.
Значительный вклад в разработку проблемы централизации внес А. А. Зимин. Взгляды его менялись. В монографии, посвященной реформам Ивана Грозного и вышедшей в 1960 г., А. А. Зимин еще придерживался концепции борьбы самодержавия с реакционным боярством[45], исходя из традиционного взгляда, отождествляющего объединение земель и создание централизованного государства.
Однако уже тогда Зимин оспаривал положение И. И. Смирнова, что в 30–40-х гг. боярская «смута» вела к феодальной раздробленности. Он писал: «В годы боярского правления вопрос уже не шел и не мог идти о возвращении к временам раздробленности.
Во время княжеско-боярских свар борьба шла не за расчленение государства на удельные «полугосударства», а за овладение центральным правительственным аппаратом, за превращение его в орудие корпоративных интересов феодальной аристократии»[46]. По мнению А. А. Зимина, процесс централизации управления в годы регентства Елены Глинской был противоречив («он сочетался с усилением роли боярской олигархии»)[47]. В этой работе А. А. Зимин, рассматривая главным образом реформы Ивана Грозного, лишь вскользь касался истории политической борьбы 30–40-х гг., только как пролога к главной проблематике книги. Целый ряд глубоких замечаний, сделанных автором мимоходом, остался недостаточно аргументированным[48].
Об изменении концепции А. А. Зимина можно судить по книге, вышедшей в 1964 г.[49] Рассматривая опричнину как определенный этап централизаторской политики, Зимин осторожен с терминологией. Он подчеркивает непрочность в это время экономических основ централизации, говоря не о создании, но о строящемся централизованном государстве[50]. Окончательно формируется его концепция к моменту выхода книги, посвященной временам Василия III[51]. А. А. Зимин, анализируя ленинскую характеристику «Московского царства», отмечает, что «объединение земель под великокняжеской властью само по себе не означало еще создание централизованного государства», которое возникает лишь к середине XVII в.[52] Также изменилась позиция А. А. Зимина и в характеристике позиции разных слоев класса феодалов по отношению к централизации. В книге 1964 г. наметился отход от противопоставления боярства и дворянства, характерной для его работы, посвященной реформам Ивана Грозного. Анализируя опричную политику, А. А. Зимин пришел к выводу об антиудельной ее направленности. Борьбу боярства и дворянства, антибоярскую направленность опричнины он уже считал мифом. В. Б. Кобрин так сформулировал результаты изучения процесса централизации государства в России, к которым пришел Зимин: «Централизация для него — это длительный, далеко не безболезненный процесс, начавшийся еще в XV в. и растянувшийся до середины XVII в. Основным его политическим содержанием была не борьба дворянства против боярства, а наступление на удельных князей и удельную систему, позднее — на ее пережитки, создание централизованного аппарата государственной власти. В специфических условиях России XVI в. централизация проявлялась не только в строительстве этого государственного аппарата, но и в возникновении самодержавия, порой деспотического. Становление и укрепление самодержавия, в свою очередь, явилось этапом превращения сословно-представительной монархии в абсолютную. Централизация отвечала интересам не какой-то узкой группы внутри господствующего класса, а подавляющего его большинства, она привела к усилению феодального гнета, а затем и к закрепощению крестьянства»[53].
Для нашей темы чрезвычайно интересны отдельные источниковедческие этюды А. А. Зимина, относящиеся к различным аспектам политической истории 30–40-х гг. Так, в работе о княжеских духовных грамотах начала XVI в., он анализирует летописные источники о недошедшем завещании Василия III, реконструируя завещательные распоряжения великого князя[54]. Существенны для изучаемой темы труды А. А. Зимина в области летописеведения, особенно о Вологодско-Пермской летописи и Летописце начала царства[55]. Не обойтись сегодня исследователю и без научно-справочных работ А. А. Зимина[56].
С новой точки зрения политическую историю первой половины XVI в. рассмотрел С. М. Каштанов. Изучая указные и жалованные грамоты этого периода, он обнаружил, что иммунитетная политика великокняжеской власти тесно связана с политической борьбой. Новый подход к источникам дал интереснейшую информацию о внутренней политике правительства Елены Глинской. С. М. Каштанов считает, что территориальное распределение великокняжеских жалованных грамот вскрывает направленность политики Елены Глинской. Политику правительства сразу после «поимания» Юрия Дмитровского С. М. Каштанов характеризует так: «…территориальное распределение январско-февральских великокняжеских жалованных грамот 1534 г. вскрывает вполне определенную тенденцию в политике правительства Елены Глинской в это время. В жалованных грамотах правительство закрепило свою власть над землями, входившими в состав недавно ликвидированных уделов или расположенными вблизи сфер влияния оставшихся удельных, служебных князей и крупнейших княжат, причем главное внимание было уделено территории Дмитровского княжества»[57]. Подводя итог изучения грамот 1534–1537 гг., С. М. Каштанов пишет: «…правительство Елены Глинской продолжило начатое при Василии III отступление от строго ограничительного курса иммунитетной политики. Этому способствовало присоединение последних уделов, где поддерживались традиции более широкого податного иммунитета монастырей, чем на основной территории государства. Будучи не в состоянии сразу преодолеть эти традиции, центральное правительство узаконило их в выданных монастырям грамотах»[58].
45
46
48
Например, весьма ценным является его наблюдение, что в официальных летописях «дается иная последовательность событий» ареста удельного князя Андрея Старицкого, чем в «Повести о поимании князя Андрея Ивановича Старицкого». Хронологию неофициального источника он считает более точной, однако, дальше этого утверждения А. А. Зимин не пошел — и плодотворная мысль ученого осталась не подкрепленной анализом летописных источников.
51
52
55
56
57