Создатели, сторонники и пропагандисты этой гипотезы или не располагают всеми имеющимися фактами, или просто не желают их замечать. Многие находки заставляют нас чрезвычайно высоко оценивать интеллектуальные возможности ископаемого человека, и указывают на весьма сложный характер его отношения к действительности, на наличие уже в очень глубокой древности каких-то вряд ли реконструируемых во всех деталях, но уж никак не «примитивных» идеальных представлений. Хотя бы находка в Торральбе, где тушу ископаемого слона аккуратнейшим образом разрезали повдоль, получив «половинку» слона. А потом эту «половинку» перенесли на стоянку и совершили вокруг какие-то не слишком ясные для нас действия13. Проявления символического поведения зафиксированы и в других памятниках возрастом 500–400 тысяч лет назад.
Сложность симметрично и очень тщательно обработанных, порой с избыточной по отношению к целесообразности тщательностью, каменных орудий свидетельствует о сложности и тонкости мышления и духовной организации Homo erectus’а14.
Сложность жилищ и погребального обряда неандертальцев15 также исключают их оценку как результата «сложной инстинктивной деятельности».
Культура и биология
Проблему разумности раннего человека снимают исследования последних лет, показавших очень высокую степень разумности современных высших обезьян.
Шимпанзе в дикой природе изготовляют каменные орудия. Делают они это редко, но интенсивность их орудийной деятельности сравнима австралопитеками. Последние имели преимущество: ходили вертикально, используя руки для трудовой деятельности. Другие различия не особенно велики.
Если понимать под культурой способность создавать «вторую природу», то вообще не очень понятно, где грань. Протаптывая тропинки, строя гнезда и роя норы, создавая целые рукотворные ландшафты, как это делают бобры, многие виды высших животных создают именно «вторую природу».
Археологи спорят, создавались ли различные культурные традиции палеолита людьми разного биологического типа или одного. Очень трудно сделать однозначные выводы по поводу самых ранних традиций – не хватает материала. Но совершенно четко доказано, что некоторые культурные традиции Переднего Востока и Восточноевропейской равнины начинались неандертальцами, а продолжались людьми современного биологического типа16.
Раскопки на многослойном поселении Молдова показали полное отсутствие зависимости между материальной культурой и физическим обликом ископаемого человека. До слоя V на поселении обитали «неандертальцы». Позже – «сапиенсы». А материальная культура развивается так, словно и не было смены физического типа человека. В том числе, «неандертальцы» строили точно такие же жилища – тип которых сохраняется и в «кроманьонских» слоях17.
Это позволяет нам утверждать, что предмет политической экологии возникает вместе с появлением и культуры. Открыватель австралопитеков Раймонд Дарт в 1920-е годы находил их окаменевшие кости в остатках карстовых воронок вместе с костными останками антилоп, детенышей буйволов, жирафов, павианов, всевозможных мелких животных. На костях не было следов действия огня, но были следы погрызов. Многие зубы, кости и рога хранили на себе следы забитости: так, словно ими наносили удары. Дарт считал австралопитеков хищными обезьянами, умевшими вооружиться зубами, костями и рогами своих жертв. Введен был даже термин «остеодонтокератическая культура», т.е. культура орудий из костей, зубов и рогов18. Красивая гипотеза, которую если не принимают, то обсуждают вполне всерьез. Большинство ученых считают австралопитеков активными охотниками – даже в большей степени, чем современные шимпанзе.
Но ставшие классическими находки Дарта могут быть объяснены и иначе. На карстовых воронках всегда влажнее, чем в остальной саванне; там растут деревья. На деревьях любят селиться леопарды. Леопарды охотно питаются крупными обезьянами… и всеми животными, кости которых находили Дарт и другие исследователи. Кости падали на камни воронки. Позже и камни падали на них. В итоге кости, рога и зубы приобретали те самые черты забитости19.
Еще раз отметим – речь идет не о точном доказательстве, что именно так и было. Просто факты могут иметь оба объяснения одновременно. Вероятно, мы находим следы и охот человека, и охот леопарда. Какая безнадежная ситуация с точки зрения науки!
Впрочем, кости животных со следами поедания и раздробленные кости могут свидетельствовать вовсе не об охотах. С точки зрения Поршнева, ни habilis, ни erectus просто не могли быть охотниками. Слабый, маленький человек был не силах отвоевать для себя экологическую нишу хищника. Неразумные люди инстинктивно строили жилища, делали каменные орудия и занимали экологическую нишу падалеядов. И даже саму тушу не ели – конкуренции с гиенами тоже было не выдержать. Именно поэтому они изготовляли каменные орудия для раскалывания костей толстокожих, которые не могли разгрызть гиены и другие падалеяды20.
15
Смирнов Ю.А. Мустьерские погребения Евразии. Возникнове-ние погребальной практики и основы тафологии. – М.: 1991, с. 192.
16
Вишняцкий Л.Б. Культурная динамика в середине позднего плейстоцена и причина верхнепалеолитической революции. – М., 2008.
20
Поршнев Б.В. О начале человеческой истории. Проблемы па-леопсихологии – М.: 1968, с. 487.