Политическая экономия рантье

Каждая сколько-нибудь стройная теория представляет из себя определённое единство, все части которого связаны между собой крепкою логическою цепью. Поэтому последовательная критика неизбежно наталкивается на основу теории, на её метод, ибо метод теории и есть то, что связывает воедино отдельные положения всей теоретической системы. Мы начинаем, таким образом, с критики методологических предпосылок теории предельной полезности, подразумевая при этом отнюдь не её дедуктивный характер, а её особенности в рамках абстрактно дедуктивного метода. Для нас всякая теория экономии, поскольку она есть теория, является абстрактной — тут марксизм всецело сходится с австрийской школой^[37]. Но это сходство является чисто формальным; если бы не было его, нельзя было бы даже противопоставлять учение австрийцев учению Маркса, как теорию. Нас интересует здесь то конкретное выражение абстрактного метода, которое свойственно австрийской школе и которое ставит её в такую резкую противоположность к марксизму. Дело в том что политическая экономия есть общественная наука, и в основе её — сознают или не сознают это экономисты, в данном случае для нас безразлично — лежит то или иное представление об обществе и о законах его развития вообще. Другими словами, в основе всякой экономической теории имеются известные предпосылки социологического характера, с точки зрения которых и рассматривается экономическая сторона общественной жизни. Эти предпосылки могут быть ясными или смутными, выработанной системой или «неопределёнными взглядами», но они должны всё же быть в наличности. Марксистская политическая экономия имеет такое обоснование в социологической теории исторического материализма. Что же касается австрийской школы, то она не имеет законченной и более или менее точной социологической подосновы; зародыши последней приходится конструировать из экономической теории австрийцев. При этом следует заметить, что здесь нередко общие положения о природе «народного хозяйства» вступают в конфликт с положениями, действительно лежащими в основе экономической теории австрийцев^[38]. Мы поэтому обращаем внимание, главным образом, на последние положения. Для марксизма характерны следующие социологические основы экономической науки: признание примата общества над личностью, признание исторически преходящего характера всякой экономической структуры, наконец, признание доминирующей роли производства. Наоборот, для австрийцев характерен методологический индивидуализм, неисторическая точка зрения, постановка во главу угла анализа потребления. Во «Введении» мы пытались дать социально-генетическое объяснение этого коренного расхождения между австрийцами и марксизмом: это расхождение, вернее, эта противоположность была охарактеризована нами как противоположность социально-психологическая. Здесь мы постараемся разобрать её с логической стороны.

1. Объективизм и субъективизм в политической экономии

В своей известной статье по поводу III тома «Капитала» Маркса Вернер Зомбарт, противопоставляя два метода в политической экономии, метод субъективный и метод объективный, охарактеризовал систему Маркса как проявление «крайнего объективизма»; наоборот, австрийская школа, по мнению Зомбарта, есть «наиболее последовательное развитие» противоположного течения ^[39]. Эта характеристика, на наш взгляд, совершенно правильна. В самом деле, к изучению общественных явлений, вообще, и экономических явлений, в частности, можно подходить двояко: с одной стороны, можно считать, что наука должна исходить из анализа общества, как некоего целого, которое определяет собою в каждый данный момент явления индивидуально-хозяйственной жизни, — в таком случае задача сводится к тому, чтобы вскрыть различные связи и закономерности, существующие между разнообразными явлениями общественного порядка, которые определяют явления индивидуального порядка; с другой стороны, можно полагать, что наука должна исходить из анализа закономерностей индивидуальной жизни, так как общественное явление есть некоторый результат явлений индивидуального порядка, — в таком случае задача состоит в том, чтобы из явлений и закономерностей индивидуально-хозяйственной жизни вывести явления и закономерности социального хозяйства.

В этом смысле, несомненно, Маркс — «крайний объективист» и в социологии, и в политической экономии. Поэтому его основное экономическое учение — «учение о ценности» — необходимо строго отличать от учения о ценности классиков, в особенности Смита. У Смита трудовая ценность базируется на индивидуальной оценке блага по количеству и качеству затраченного труда, — это есть субъективная трудовая теория; у Маркса же, наоборот, трудовая ценность есть объективный, т. е. общественный, закон цен, — его теория является, таким образом, объективной трудовой теорией, которая отнюдь не базируется на каких-либо индивидуальных оценках, а выражает лишь связь между ростом производительных сил общества и товарными ценами, как они устанавливаются на рынке^[40]. Зомбарт как раз на примере теории ценности и цены очень хорошо уясняет различие этих двух методов. «Маркс» — говорит он — «вовсе и не думает исследовать индивидуальные мотивы обменивающихся или исходить из вычислений издержек производства. Нет, его ход мысли таков: цены образуются конкуренцией, как — это остаётся в стороне. Но конкуренция, в свою очередь, регулируется нормой прибыли, норма прибыли — нормой прибавочной ценности, эта последняя — ценностью, которая сама является выражением общественно обусловленного факта, общественной производительной силы. В системе это изображается в обратной последовательности: ценность — прибавочная ценность — прибыль — конкуренция — цены. Если мы захотим выразить это в одном слове, то мы можем сказать: у Маркса никогда не идёт речь о мотивации, но всегда лишь о лимитации (ограничении), в данном случае об ограничении индивидуального произвола хозяйствующих субъектов»^[41]. Наоборот, у субъективной школы «повсюду мотивация индивидуального хозяйственного акта выступает в центре системы»^[42].

[37]

Маркс в предисловии к I т. «Капитала» называет свой метод дедуктивных методом классической школы. С другой стороны, нелепо думать, — как это думают представители исторического направления, — что всякий абстрактный закон не имеет ничего общего с конкретной действительностью. «Ein exaktes wissenschaftliches Gesetz», говорит один из представителей австрийской школы, Emil Sax, «ist ein Induktionsschluss höchster und allgemeinster Art: als solcher, nicht als apriorisches Axiom ist er der Ausgangspunkt der Deduktion». («Conrad's Jahrbücher f. Nat. Oek. u. Statistik», 1894, III Folge, 8. Band, S. 116.) Подробный разбор этой стороны дела см. у Ammon'а. «Objekt und Grundbegriffe der theoretischen Nationalökonomie», Wien u. Leipzig 1911.

[38]

Ср., напр., стр. 259 «Untersuchungen» K. Menger'а, где даны довольно правильные определения, с действительным исходным пунктом теории. Своё полное самопознание теория пред. полезности нашла у Liefmann'а: «Ueber Objekt Wesen und Aufgabe der Wirtschaftswissenschaft», «Conrad's Jahrb.», 13, 106.

[39]

W. Sombart, «Zur Kritik des ökonomischen Systems von Karl Marx Braun's «Archiv für soziale Gesetzgebung und Statistik», B. VII, S. 591–592. Ср. там же R. Liefmann, 1. c., S. 5: «Das künftige methodologische Hauptproblem scheint mir der Gegensatz von individualistischer und sozialer Betrachtungsweise oder vom privaten und volkswirtschaftlichen Gesichtspunkt zu sein». Мы рекомендуем вниманию читателей работу Лифмана, как наиболее последовательно и сознательно проводящую индивидуалистический метод.

[40]

См., напр.. A. Smith, «An inquiry into the nature and causes of the wealth of nations», London 1895, vol. I, p. 129: «Equal quantities of labour, at all times and places, may be said to be of equal value to the labourer. In his ordinary state of health, strength, and spirits; in the ordinary degree of his skill and dexterity, he must always lay down the same portion of his ease, his liberty, and his happiness» (курсив наш). Можно привести ряд аналогичных цитат. В виду этого представляется совершенно неверным утверждение G. Charasoff'а, полемизирующего с Каутским: «Für uns kann kein ernstlicher Zweifel bestehen, das die klassische Schule in ihrer Lehre von dem Wertgesetze keineswegs eine individualistischen, sondern einen konsequenten gesellschaftlichen Standpunkt, ganz so wie Marx selbst vertrat…» (см. Charasoff, «Das System des Marxismus», Berlin, 1910, S. 253). С другой стороны, совершенно верно утверждение автора, что и среди марксистских работ имеются субъективистские толкования теории Маркса. Но это вопрос совсем другого порядка.

[41]

«Nicht als ob Marx auch nur daran dächte, nach den individuellen Motiven der Tauschenden zu forschen oder auch nur von der Produktionskostenberech-nung auszugehn. Nein, sein Gedankengang ist dieser: die Preise werden gebildet durch die Konkurrenz, wie, bleibt dahingestelt. Aber: die Konkurrenz ihrerseits wird geregelt durch die Profitrate, die Profitrate durch die Mehrwerterate, diese aber durch den Wert, der selbst der Ausdruck einer gesellschaftlich bedingten Tatsache, der gesell. Produktivkraft ist. Das stellt sich nun im System in umgekehrter Folge dar Wert — Mehrwert — Profit — Konkurrenz — Preise u. s. w. Wollen wir ein Schlagwort haben, so können wir sagen: es handelt sich nie bei Marx um Motivation sondern immer um Limitatxon, sc. der individuellen Willkür der Wirtschaftssubjekte» (W. Sombart, l. c., S. 591. Курсив наш).

[42]

«Ueberall ist die «Motivation» der (individuellen) wirtschaftlichen Handlung in den Mittelpunkt des Systems getreten» (Ibid, S. 592).