Это различие весьма верно. В самом деле, в то время, как Маркс «рассматривает общественное движение как естественно-исторический процесс, которым управляют законы, не только не находящиеся в зависимости от воли, сознания и намерения человека, но и сами ещё определяющие его волю, сознание и намерения»[43], для Бём-Баверка исходная точка анализа есть индивидуальное сознание хозяйствующего субъекта.
«Социальные законы, — пишет он, — исследование которых составляет задачу политической экономии, являются результатом игры согласующихся между собой мотивов… А раз это так, то не подлежит никакому сомнению, что при объяснении социальных законов необходимо добираться до движущих мотивов, которыми определяются действия индивидуумов, или принимать эти мотивы за исходный пункт»[44]. Итак, противоположность между объективным и субъективным методами есть противоположность между методом социальным и индивидуалистическим[45]. Однако, вышеприведённое определение двух методов нуждается в более отчётливой характеристике. Прежде всего, нужно ближе определить, во-первых, ту независимость от воли, сознания и намерения человека, о которой идёт речь у Маркса; во-вторых, того «хозяйствующего индивидуума», который является исходным пунктом австрийской школы. «Определённые общественные отношения», писал Маркс в «Нищете философии», «являются точно так же продуктами людей, как и холст, лён и проч.»[46]. Но из этого отнюдь не следует, чтобы общественный результат, тот «продукт», о котором говорит Маркс, входил, как цель или как движущий мотив, в сознание индивидуумов. Современное анархически построенное общество — а теория политической экономии и изучает именно это общество — со своими стихийными силами рынка (конкуренции, падения и повышения цен, биржей и т. д.) доставляет бесчисленное количество иллюстраций той мысли, что «общественный продукт» господствует над своими творцами, что результат мотивов индивидуальных (но не изолированных) хозяйствующих субъектов не только не соответствует этим мотивам, но и может быть с ними в резком противоречии[47]. Это явление очень хорошо выясняется на примере образования цен. Множество покупателей и продавцов вступает в область рыночных отношений с некоторой (приблизительной) оценкой своих и чужих товаров; в результате их борьбы устанавливается известная рыночная цена, которая отнюдь не совпадает с индивидуальными оценками громадного большинства контрагентов. Более того, эта установившаяся цена оказывается прямо губительной для целого ряда «хозяйствующих субъектов», которые под давлением низких цен принуждаются оставить свою предпринимательскую деятельность, — они «разоряются». Ещё резче то же явление проявляется на рынке ценных бумаг, на чем и основан весь «азарт» биржевой игры, Во всех этих случаях, которые типичны для современной социально-хозяйственной организации, можно говорить о «независимости» общественных явлений от воли, сознания и намерения человека; но эта независимость вовсе не есть абсолютная независимость двух ничего между собой общего не имеющих явлений; смешно предполагать, что человеческая история творится не через волю людей, а помимо людей (такое «материалистическое понимание истории» есть буржуазная карикатура на марксизм); наоборот, оба ряда явлений — индивидуальные акты и общественные явления, генетически связаны друг с другом ближайшим образом. Эту «независимость» следует понимать исключительно в том смысле, что объективирующиеся результаты индивидуальных действий господствуют над каждой из своих частей в отдельности, «продукт» господствует над своим «творцом», причём во всякий данный момент времени индивидуальная воля определяется уже сложившимся результатом волевых отношений отдельных «субъектов хозяйства»; побеждённый в конкурентной борьбе предприниматель или обанкротившийся денежный капиталист принуждены уйти с поля битвы, хотя они и выступали раньше в качестве активных величин, «творцов» общественного процесса, который, в конце концов, обратился против них самих[48]. Это явление есть выражение иррациональности, «стихийности» экономического процесса в рамках товарного хозяйства, что так отчётливо проявляется в психологии товарного фетишизма, вскрытой впервые Марксом и блестяще им анализированной. Именно, в товарном хозяйстве происходит процесс «овеществления» отношений между людьми, при чем эти «вещные выражения» начинают, в силу стихийного характера развития, жить особой «самостоятельной» жизнью, подчиняющейся специфическим, только этой жизни свойственным закономерностям.
[43]
[44]
[46]
[47]
Уже одно это обстоятельство совершенно разрушает телеологическую точку зрения на общество, как на «целевое образование» — точку зрения, усиленно разрабатываемую
[48]
«В хозяйственном общении» — пишет г.