Заключение
Если мы будем рассматривать всю теоретическую «систему» Бём-Баверка в её целом и затем постараемся определить удельный вес частей этой системы, то увидим, что теория ценности является основой теории прибыли; теория ценности играет, таким образом, служебную роль. И это не у одного Бём-Баверка. Теория «вменения» Визера служит у последнего для выведения доли капитала, труда и земли, откуда путём подмена понятий выводятся доли капиталистов, рабочих и поземельных собственников, как «естественные», независимые от социального угнетения пролетариата величины. То же мы видим и у Кларка, самого крупного представителя американской школы. Всюду мы натыкаемся на один и тот же мотив: теория ценности есть теоретический подход к оправданию современного общественного строя, и в этом «общественная ценность» теории предельной полезности для тех классов, которые заинтересованы в сохранении этого общественного строя. И чем менее состоятельна эта теория логически, тем сильнее привязываются к ней психологически, ибо не хотят выходить из рамок того ограниченного кругозора, пределы которому поставлены статикой капитализма. Наоборот, для марксизма характерен, прежде всего, широкий кругозор, который лежит в основе всех построений, динамическая точка зрения, которая рассматривает капитализм, как одну из фаз общественного развития. Для марксистской политической экономии даже закон ценности служит познавательным орудием раскрытия законов движения всего капиталистического механизма. То обстоятельство, что категория цены, для объяснения которой в первую голову нужна теория ценности, является всеобщей категорией товарного мира, отнюдь не превращает политической экономии в «хрематистику»: наоборот, анализ обмена всегда выводит — при правильной постановке вопроса — за пределы обмена. С точки зрения марксизма, сам обмен есть одна из исторически преходящих форм распределения продукта. А так как всякая форма распределения занимает определённое место в процессе воспроизводства соответствующих ей производственных отношений, то совершенно понятно, что только при ограниченной точке зрения, которая свойственна всем направлениям буржуазной теоретической мысли, можно останавливаться на рыночных соотношениях или принимать за основу наличный запас «благ». Ни те, кто ограничивается анализом движущихся на рынке «richesses venales», ни те, кто останавливает своё внимание на соотношении между потребляемой, заранее данной, вещью, «благом», и хозяйствующим индивидуумом, не могут понять функциональной роли обмена, как необходимого закономерного явления, имманентно присущего обществу товаропроизводителей. А между тем, совершенно ясно, какова должна быть правильная постановка вопроса.
«В совершении всех меновых актов, возможных в этом (товаропроизводящем. Н. Б.) обществе, должно найти себе выражение то, что в коммунистическом, сознательно регулируемом обществе сознательно определяется центральным органом общества: что и в каком количестве следует производить, где и кто должен производить. Словом, обмен должен довести до сведения товаропроизводителей то же самое, что членам социалистического общества сообщают его органы, которые сознательно регулируют производство, определяют распорядок работ и т. д. Задача теоретической экономии заключается в том, чтобы найти закон обмена, определяемый указанным образом. Из этого закона должно вытекать регулирование производства в обществе товаропроизводителей точно так же, как из законов, распоряжений и предписаний социалистического управления вытекает ненарушаемый ход социалистического хозяйства. Разница лишь в том, что закон этот не прямо сознательно предписывает людям то или иное поведение в производстве, а действует с «социальной естественной необходимостью», подобно законам природы»[324]