В результате всех этих событий вопрос об экономическом и общественном развитии не только вновь оказался в центре внимания, но встал в прямую связь, как два-три столетия назад, с самой сущностью расширяющейся и обостряющейся борьбы между двумя антагонистическими общественными системами. Что изменилось, так это, скорее, не природа и сюжет драмы, а состав действующих лиц. Подобно тому, как в XVII и XVIII вв. борьба за прогресс означала борьбу против отживших институтов феодальных веков, в настоящее время усилия, направленные на создание условий, необходимых для экономического прогресса в развитых и отсталых капиталистических странах, постоянно вступают в конфликт с экономическим и политическим строем капитализма и империализма. Поэтому движение за экономический прогресс, охватывающее весь мир, неизбежно представляется правящим кругам в Соединенных Штатах (а также в некоторых других частях капиталистического мира) движением подрывного характера, угрожающим существующему общественному строю и преобладающей системе международного господства. Оно представляется им революционным движением, с которым для сохранения капиталистической системы следует бороться путем подкупов, которое нужно блокировать и, если это окажется возможным, подавить.
Нет нужды доказывать, что такой подход к вопросам экономического развития равносилен отказу от него. Что касается высокоразвитых капиталистических стран, то несовместимость неуклонного экономического развития с капиталистической системой довольно четко показана в некоторых из последних работ по вопросам экономического роста. Одно лишь выяснение условий, необходимых для увеличения выпуска продукции темпами, достижимыми при наличных человеческих и материальных ресурсах, — а такого рода работы проделаны в различных формах Домаром, Харродом, Колмом{1-II} и другими — показывает с полной ясностью, что такие темпы увеличения выпуска продукции при капитализме невозможны. Действительно, в условиях монополий и олигополий как потребление, так и частные капиталовложения довольно строго определяются требованиями максимального увеличения прибылей{1-III}. А природа и объем государственных расходов не менее жестко определяются социальной основой и функцией государства в капиталистическом обществе. Следовательно, при капиталистической системе нельзя ожидать ни максимального увеличения выпуска продукции, рационально распределяемой между капиталовложениями и потреблением, ни установления заранее продуманного уровня производства при уменьшении бремени работы. Более вероятно постоянно повторяющееся возникновение печальной дилеммы: вызванное войной скачкообразное расширение производства или вызванный депрессией рост безработицы.
Однако, демонстрируя и даже в значительной мере выявляя порочный и зловещий характер этого тупика, никто из упомянутых выше авторов не пришел к неизбежному выводу из своих собственных исследований — к выводу о том, что социалистическое экономическое планирование представляет собой единственное рациональное решение дайной проблемы. Конечно, могут сказать, что нет необходимости излагать истины, которые сами собой вытекают из логики строгой аргументации. Однако даже самоочевидные истины должны быть ясно и четко высказаны, чтобы они были признаны как таковые теми, кто в ином случае мог бы этого избежать. Для идеологической обстановки, в которой развивается в настоящее время дискуссия по вопросам экономического развития — дискуссия, в которой изобилуют трюизмы и тривиальности, — наиболее характерно то, что данная самоочевидная истина является строгим «табу» даже для наиболее проницательных авторов.
Еще хуже обстоит дело с обсуждением вопросов экономического развития слаборазвитых стран. Это обсуждение затрудняет лабиринт претенциозности, лицемерия, иллюзий и притворства. Для того чтобы проникнуть сквозь дымовую завесу, окутывающую главные проблемы, здесь требуется приложить значительные усилия. Решающее значение в данном случае имеет тот факт, что экономическое развитие слаборазвитых стран глубоко враждебно господствующим классам передовых капиталистических стран. Снабжая промышленно развитые страны многими важными видами сырья, обеспечивая их корпорациям огромные прибыли и важные сферы приложения капитала, мир слаборазвитых стран всегда представлял собой в высшей степени необходимый глубокий тыл высокоразвитого капиталистического Запада. Поэтому правящий класс Соединенных Штатов (и других капиталистических стран) крайне враждебно относится к индустриализации так называемых стран-источников сырья и к созданию в колониальных и полуколониальных районах такой экономической системы, при которой добыча сырья комбинируется с его переработкой. Это враждебное отношение не зависит от природы режима в той или иной слаборазвитой стране, которая старается уменьшить иностранное господство над экономикой этой страны и обеспечить какую-то степень независимого развития. Какой бы режим ни выступал против иностранного господства над страной — демократически избранные правительства, как в Венесуэле, Гватемале и Британской Гвиане; туземное народное движение, как в Кении, на Филиппинах и в Индокитае; националистическая администрация, как в Иране, Египте и Аргентине, — все равно все рычаги дипломатической интриги, экономического давления и политического нажима приводятся в действие с тем, чтобы ниспровергнуть непослушное национальное правительство и заменить его политиканами, которые готовы служить интересам капиталистических стран.
{1-II}
Евсей Домар и Рой Харрод — экономисты кейнсианского направления, занимавшиеся проблемами экономического роста. Герхард Колм — организатор экономических реформ в неокейнсианском духе в послевоенных США и Германии.
{1-III}
Этим требованиям капиталовложения подчиняются всегда, в этом состоит сущность и основной двигатель капиталистического способа производства — стремление максимально увеличить норму прибыли или получить сверхприбыль. Кроме того, Баран здесь недооценил возможности развития капитализма, которым вскоре было создано общество с выдающимся уровнем потребления в своем центре — высокоразвитых странах.