О каком братстве идет речь? Показательно, что вопрос братства так редко рассматривается в контексте отношений между полами. Возможно, дело не только в семантических причинах{829}. Вестиментарная гипердифференциация по половому признаку соответствует переживаемому нами историческому моменту: гетеросексуальность сейчас считается нормой{830}, существующая на Западе боязнь вырождения и снижения рождаемости, подавление женщин. А вдруг андрогинный облик, унисекс и джинсы ищут новый путь, на котором у соблазнения в соответствии с установившимся гетеросексуальным кодексом нет абсолютного приоритета? В 1975 году Эдгар Морен представил будущее, при котором «женское будет пресыщено мужским, а мужское — женским»{831}. Эта идея вполне востребована и поныне, например в качестве аргумента в пользу мужской юбки. Является ли обмен одеждой образом братства? В последние два века брюки сопровождали мутацию гендера. Постигнет ли та же участь юбку? Станет ли она определять унисекс завтра?
Политическая борьба — это еще и борьба культурная, борьба за присвоение и трансформацию доминирующих символов. Она сопровождается предложением других символов, которые необходимо сделать доступными для универсального распространения. Гендер — произвольный критерий кодификации. Это отметил Ролан Барт: «В одежде нет естественно женских черт; существует только — чередование, регулярный оборот форм»{832}. Вопреки в самом деле захватывающему пути создания смыслов из ничего, который этот специалист в области семиологии изучает в книге «Система Моды», мы привязали одежду к различным историческим периодам и поместили в насыщенную сеть значений, которые ей присваивались. Приведет ли работа по подрыву гендерных норм к разрушению или их изменению? Идет ли речь только о сопротивлении? Что станет с брюками в условиях, когда юбка обязательна? Что станет с юбкой, когда навязывают ношение брюк? Будут ли мужчины в юбках чаще мыть посуду и реже — воевать? Нам уже давно известно, что «одежда не делает монаха», поэтому некоторые считают, что было бы наивно ожидать таких перемен. Но они забывают, что поговорка невольно отражает мощь вестиментарного высказывания.
Постскриптум. Как отменить закон, которого нет?
В 1887 году к депутатам впервые поступила просьба отменить указ 1800 года, которую сформулировала феминистка Мари-Роз Астье де Вальсейр. Обращение было отправлено в архив и не получило никакого развития.
Поскольку устаревание закона не предполагает его отмену, в 1969 году префекту полиции была направлена еще одна просьба от муниципального советника Парижа, но тот не стал давать ей ход. Эта процедура была корректной: именно муниципальный совет Парижа должен был обращаться к своему попечителю, префекту полиции Парижа, с просьбой отменить то, что было сделано в IX году Республики.
Не зная этого прецедента, в 2004 году депутат Союза за народное движение Жан-Ив Югон потребовал отменить закон, «который запрещает женщинам носить брюки». Никто не обратил внимание на то, что это не закон. Правительство заявило, что самого факта, что указ устарел, достаточно.
Когда дописывалась эта книга, группа левых радикальных и близких к ним депутатов (Шанталь Бертло, Поль Жиакобби, Анник Жирарден, Жоэль Жиро, Альбер Ликювалю, Жанн Марк, Доминик Орлиак, Сильви Пинель, Шанталь Робин-Родриго и Жерар Шарас) вновь выступила с этой инициативой. Их предложение, выдвинутое 1 апреля 2010 года, было зарегистрировано 29 числа того же месяца. В нем «облегчение законодательной системы» предлагается применить к с юмором названным «приоритетным» областям: отмене устаревших упоминаний смертной казни в двух статьях Гражданского кодекса и «положений закона от 26 брюмера VIII года», в которых говорится, что «любая женщина, желающая одеваться как мужчина, должна обратиться в префектуру полиции и получить разрешение», и в которые были внесены поправки двумя циркулярами —1892 и 1909 годов, — где женщинам разрешалось носить брюки, при условии что «женщина держит в руке руль велосипеда или лошадиную уздечку».