Выбрать главу

По нашим впечатлениям, эта часть схемы, т. е. простой люд, — на некотором уровне совпадает с понятием Поднебесной. В разделах амнистий и награждений указы обычно так и гласят: «прежде всего награждаем Поднебесную».

При этом, как нам кажется, целью императора, жалующего награды своим подчиненным, а также простому люду, было не просто благосостояние его подданных. На основе указов возможно, как нам представляется, рассматривать взаимодействие императора с народом как разновидность ритуально-магического действа. В самом деле, ведь награды, повышения в ранге, амнистии и раздача даров трактуются в указах как самый важный аспект правления. Императрица Ко:кэн, лишая власти своего преемника, говорит: «постоянными праздниками и делами мелкими пусть нынешний правитель ведает, а важными делами державными — наградами и наказаниями, этими двумя заботами мы сами ведать станем». И здесь, как нам кажется, дело не только в том, что распоряжение наградами и наказаниями дает реальную власть над подчиненной императору придворно-чиновничьей верхушкой. Награды, пожалования и широкие амнистии объявлялись указами «Сёкунихонги» по таким случаям: восшествие на престол, изменения девизов правления в соответствии с чудесными знамениями, обнаружение в стране золота и медной руды, назначение наследного принца, и т. п. Создается впечатление, что ситуация раздачи наград и милостей вызывается еще и необходимостью принесения своего рода жертвоприношений императора — благодарственных даров (как в случае с показавшейся медью и небесными знамениями); или испрашивающих спокойного правления (при вступлении на трон и назначении наследного принца). То есть сам народ рассматривается как некая стихия, наподобие природной, или даже божество, взаимодействие с которой происходит в рамках и по правилам обряда.

Особенно явственно этот ритуальный аспект милостей императора народу прослеживается на типологически сходном материале: «Больной ван находился при смерти, поэтому была проведена амнистия заключенных в центре и на местах»[210].

И японская, и корейская концепция милостей народу как рода жертвоприношения также, видимо, опирается на «Исторические записки», где, например, в разделе об императоре Сяо-у перечисляются ритуальные подношения; сначала жертвы Небу, вознесенные на горе Тайшань, потом Земле на горе Сужань, затем народу были пожалованы быки (одно из главных в Китае жертвенных животных), вино и ткани[211] (также входящие в список жертвенных даров).

Другими словами, привычные средства воздействия на стихии неба и земли и традиционные способы коммуникации с божеством переносятся на третью сферу вселенной из триады «небо — земля — люди», заимствованной из Китая вместе с понятием тэнно, «небесный властитель», «император».

Состав этих жертвенных даров народу и их адресаты также в основном обнаруживают культурную преемственность, связанную с Китаем и Кореей. Как говорится в тех же «Исторических записках», «по случаю возведения в сан императрицы император даровал некоторое количество полотна, шелка, риса и мяса живущим в Поднебесной вдовам и вдовцам, сиротам и одиноким, кто беден и испытывает затруднения в жизни, а также всем старикам, которым больше 80 лет, и сиротам, которым меньше 9 лет»[212]. У Ким Бусика: «зимой, в десятом месяце [ван] совершил поездку по областям и округам южной части страны, где посетил [для оказания милостей] престарелых, вдовых, сирот и бездетных и раздал с соответствующими различиями зерно и ткани»[213].

То же в японских сэммё: «престарелым людям ста родов — кому за сто лет — три коку риса, за девяносто — два коку, за восемьдесят — один коку, а также одиноким, прибытков не имеющим…» Как мы знаем из уложений периода Нара, под одинокими в Японии тоже понимались вдовы, вдовцы, сироты и бездетные.

Возвращаясь к нашей схеме, уточним, что требовалось от ближайших слуг императора, вельмож, посредничающих между ним, как явленным богом, и народом, как Поднебесной. Основным их качеством должно было быть «сердце светлое, чистое, прямое, истинное» (указ № 1). Понятия светлый и чистый (акаки киёки), без сомнения, имеют отношение к концепции ритуального очищения, что лее касается слова «прямой» (наоки) то это недвусмысленная отсылка к норито, например к Празднику Священных Врат, где богов-хранителей призывают «видя, выпрямлять, и слыша, выпрямлять, выпрямлением божественным, выпрямлением великим» (камунаоби оонаоби-ни минаоси кикинаосимаситэ). Этот магический повтор наоби-наоси, в свою очередь, апеллирует к «выпрямляющим божествам», к которым обращаются в норито Благопожелания Великому дворцу[214] — Камунаоби-но микото и Оонаоби-но микото. Богиня же Оомия-но мэ-но микото, «дева — повелительница великого дворца», призвана допускать войти во дворец и служить императору только тех, у кого нет «дурных помыслов и грязного сердца». При этом «дурной» записывается в норито благопожелания дворцу иероглифом «злой дух».

вернуться

210

4 Ким Бусик, цит. соч., с. 106.

вернуться

211

5 Сыма Цянь, цит. соч., т. 2, с. 276.

вернуться

212

6 Сыма Цянь, цит. соч., т. 2, с. 229.

вернуться

213

7 Ким Бусик, цит. соч., с. 259.

вернуться

214

8 Норито. Сэммё. Пер., иссл. и комм. Л. М. Ермаковой. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. — (Памятники письменности Востока. XCVII), с. 107–109, 212–216.