VIII в. отмечен в Японии самыми фантастическими комбинациями, которые осуществлялись при определении нового правителя. Хронология правлений этого времени выглядит следующим образом. Дзито (супруга Тэмму) отреклась в пользу своего внука Момму (697 г.); после смерти Момму трон занимает его мать Гэммэй (707), которая отреклась в пользу Гэнсё, своей дочери (715); Гэнсё уступила трон Сёму, сыну Момму (724); Сёму отрекся в пользу своей дочери Кокэн (749); Кокэн — в пользу Дзюннин, сына принца крови Тонэри (758); Дзюннин был принужден оставить престол под давлением Кокэн, вторично занявшей трон под именем Сётоку (764); после ее смерти трон занял Конин (770), который отрекся в пользу своего сына Камму (781).
Как мы видим, женщины в древней Японии (в отличие от России рассматриваемого периода) обладали статусом достаточно высоким, чтобы занять трон. Однако следует заметить, что, как правило, они занимали его не в качестве самодостаточных кандидатов, а в силу родства с предыдущим государем, рассматриваясь как «промежуточные» правители. После смерти Сётоку порядок престолонаследования становится более определенным, и теперь трон занимают только мужчины (исключение составляют только две государыни периода Токугава).
В Киевской Руси господствовал «лествичный» принцип наследования великокняжеского престола, который включал в себя два противоречащих друг другу принципа: киевский стол передавался между братьями, причем, по крайней мере, теоретически, правом на его занятие обладал самый старший брат, но, с другой стороны, на него мог претендовать и старший по возрасту в роде. Это противоречие неоднократно приводило к конфликтным ситуациям, которые зачастую разрешались самым драматическим образом[661]. Постоянное соперничество между братьями в значительной степени ощущалась еще и в Московской Руси (запрет на женитьбу братьев при Иване III и Василии III, убийство Иваном IV своего брата Владимира Старицкого). Колебания (борьба) по поводу того, кого из сводных братьев — Ивана или Петра — следует признать правопреемником, привела к немыслимой до того времени комбинации, когда оба брата были провозглашены царями, причем в ход было пущено замечательное с точки зрения реалий русской культуры оправдание: когда один царь отправляется на войну, другой мог оставаться в Кремле.
Однако при любом раскладе ситуация складывалась так, что московский престол передавался только прямому наследнику по мужской линии[662]. Его выбор обычно осуществлялся самим великим князем (царем) с помощью завещания-духовной. Практика написания завещаний прекращается со смертью Федора Ивановича, после чего стал фактически осуществляться выбор из нескольких кандидатов, выбор, результаты которого зависели от расклада сил внутри правящей семьи и борьбы «партий». Таким образом, практика майората в московской России не сложилась.
Династия Романовых, опосредованно связанная узами родства с предыдущей династией (это родство было сильным аргументом при выборах Михаила), была избрана Земским собором (никаких аналогов этому учреждению в Японии не существовало). Русские великие князья и цари обычно постригались в монахи непосредственно перед смертью, ибо принятие монашества автоматически означало их исключение из политической жизни (сами они многократно практиковали насильственное пострижение в монахи своих реальных или же мнимых оппонентов). Страх быть исключенным из политической жизни привел к тому, что Василий III был, видимо, пострижен уже после наступления физической смерти.
Поскольку институт отречений от престола в России сформирован не был (оба «отречения» Ивана Грозного носят откровенно шутовской характер), российские цари занимают престол до конца жизни, в связи с чем средняя продолжительность правления в России существенно выше, чем в Японии: с 1462 г., т. е. с правления Ивана III и до смерти Федора Алексеевича в 1682 г. на московском троне побывало 11 правителей, т. е. средняя продолжительность правления составляет 20 лет (далее при том, что правления «смутного времени» были сверхкороткими).
Брачные отношения. Важнейшей «минус-особенностью» брачных порядков в династии тэнно было полное отсутствие династических браков. Японские правители, в отличие от русских, никогда не искали себе невест за рубежом. Внутри страны они фактически также не обладали большими возможностями для выбора главной супруги, поскольку наиболее могущественный в данный исторический промежуток род обладал почти монопольным правом на поставку тех невест, которые становились главными женами государей (это не отменяло наличия младших жен) и, следовательно, очень часто — матерями будущих правителей. В конце VI — начале VII вв. это был род Сога, к середине IX в. в. эта роль была окончательно монополизирована родом Фудзивара (на протяжении ста семидесяти лет без перерыва матерями тэнно становились только дочери дома Фудзивара — начиная с Уда, 887–897, и до Горэйдзэй, 1045–1068).
661
45 О природе этих внутридинастических конфликтов см.
662
46 Подобная ориентация хорошо видна по материалам «Степенной книги», которая фокусируется на патрилинейных связях, причем понимаемых предельно узко: братья (не говоря уже о сестрах) великого князя упоминаются чрезвычайно редко. См.