Сексуальное насилие, порнография и патриархатный контроль
Рассмотренные выше идеи предполагают, что секс с мужчиной угнетает, потому что он неудовлетворителен, не является свободным выбором и используется как средство разделять и контролировать женщин. Для других феминистских авторов он более явно связан с мужским насилием и представлением, что патриархат, как все системы власти, опирается в конечном счете на силу[147]. Как говорит Кейт Миллет,
«мы не привыкли связывать патриархат с силой. Его система социализации так совершенна, общее согласие с его ценностями так полно, он так долго и повсеместно господствовал в человеческом обществе, что его существование на первый взгляд не нуждается в силе»[148].
Несмотря на это, она утверждает: «… точно так же как при господстве других тотальных идеологий, контроль в патриархатном обществе был бы несовершенным и даже недейственным, если бы не опирался на силу, применяемую и в чрезвычайных ситуациях, и как неизменный инструмент устрашения»[149]. Такое насилие может быть установлено законом, но оно также и выражено прямо и часто принимает вид сексуального насилия, в частности изнасилования.
Господствующий в обществе взгляд на изнасилование таков, что это чрезвычайно редкое явление, совершаемое крошечным меньшинством ненормальных мужчин, это неудачный личный опыт, переживаемый небольшим числом женщин. Однако недавно феминистки подвергли сомнению это общепринятое мнение, отметив, что клинические тесты показывают, что насильники (за редким исключением) умственно «здоровы» и нормальны, а сексуальное насилие в общем и изнасилование в частности гораздо более распространены, чем считалось ранее. Они указали, что, вопреки популярной мифологии, большинство насильников были знакомы со своими жертвами. Феминистки помогли обратить внимание публики на масштабы сексуального надругательства над детьми и переопределили сексуальное насилие, включив сюда такие «мягкие» виды, как непристойные телефонные звонки и сексуальные домогательства на рабочих местах. Это значит, что изнасилование рассматривается не как абстрактный и изолированный случай, но как часть целой культуры, в которой угроза сексуального насилия довлеет над жизнью женщин. Недавно Кэтрин МакКиннон заявила, что 90% американских женщин в какой-то момент своей жизни претерпели сексуальное надругательство или приставания и что это является «действительно необузданной и систематической сексуальной агрессией одной половины населения против другой» (MacKinnon, 1989а, р. 332; см. также: Lederer, 1980).
Подобная агрессия, утверждают многие феминистки, связана скорее с властью, чем с сексом. Это проявление мужской ненависти и презрения к женщинам, а не неуправляемая похоть, а страх, который это вызывает у женщин, заставляет их подчиняться мужчинам, и тем самым создает контроль над ними. Это значит, что изнасилование есть политический акт и что, хотя, безусловно, не все мужчины в действительности насилуют, все мужчины получают выгоду от сексуального насилия, которое ограничивает жизнь женщин и заставляет их искать защиты у одного мужчины против всех остальных. Самое крайнее выражение этой точки зрения мы находим у Сьюзан Браунмиллер и Ялны Ханмер. Первая заявила, что изнасилование — это «ни больше ни меньше, чем сознательный процесс запугивания, посредством которого все мужчины удерживают всех женщин в состоянии страха» (Brownmiller, 1977, р. 15), а вторая говорит, что
«то, что многие мужья не избивают своих жен и многие мужчины не нападают на женщин на улицах… доказывает не то, что избиение жен и другие виды насилия являются нерегулярной, несистематической практикой… но просто то, что необязательно делать это, чтобы обеспечить привилегии вышестоящей группы» (Hanmer, 1978, р. 229).
147