«для женщин здесь нет облегчения. Поскольку эти интимные отношения одновременно формируют структуру ее угнетения … тогда как отчуждение превращает мужчину в рабочий инструмент в производстве, оно превращает женщину в инструмент его сексуального удовольствия в семье» (Foreman, 1978, рр. 102,151).
С этой точки зрения личные отношения женщин не могут пониматься как свободно избранная форма выражения собственных желаний, но как навязанные им отношения. Это отчуждение, однако, не проявляется, поскольку отношения в семье не определяются деньгами, а господствующая идеология не признает, что они основаны на чем-либо, кроме любви. Мужчины выигрывают и эмоционально, и сексуально, и экономически от такого скрытого отчуждения, следовательно, они будут всячески сопротивляться любым попыткам коммерциализировать услуги женщин, поскольку это будет означать финальную стадию отчуждения и окончательное отрицание их личности. Однако эта стадия будет прогрессом, поскольку Маркс не оценивал отчуждение как отрицательное явление, но понимал его как необходимый этап человеческой эволюции, предпосылку для абсолютного осознанного контроля и самореализации человека, его господства над природой. Форман и Джаггар утверждают, следовательно, что отчуждение женщин обусловлено исторической спецификой и не является неизменным аспектом гендерных отношений. Будучи таковым, оно является результатом экономической зависимости женщин и обеднения человеческих взаимоотношений при капитализме. Современные знания в области физиологии и репродуктивных технологий используются для манипулирования женщинами, но в будущем они могут быть применены для их освобождения. Таким образом, впервые в человеческой истории воспроизводство и сексуальная активность могут реализоваться на основе свободного выбора.
Если, как было сказано ранее, мы рассматриваем воспроизводство и сексуальность как часть материального базиса общества, подобное «частное» отчуждение и преодоление его должны иметь стол ь же фундаментальное значение, как и в производстве. Причем в отличие от религиозного и политического отчуждения, также выделенных Марксом, воспроизводство и сексуальность не являются только отражением базиса. Из этого следует, что сферы жизни, традиционно игнорируемые политическими теориями, могут на самом деле быть интегрированными в марксистскую историческую теорию, если прибегнуть к одной из первоначальных концепций Маркса о том, что
«моделирование образцов отношений мужчин и женщин есть жизненно важный элемент для завершения марксистской теории о человеческом сознании. Изменение их определяет, насколько человеческие существа выражают себя спонтанно, как в примитивном обществе, или же на уровне реальности, исключенной из сознательного мышления, как в капиталистическом обществе; или же мужчины и женщины способны выражать себя осознанно во всех видах отношений, как это предполагается в будущем коммунистическом обществе» (Foreman, 1978, р. 110).
Важный аспект теории, впрочем, до сих пор не исследованный современными феминистками, заключается в том, каким образом Маркс увязывал концепцию отчуждения с критикой разделения труда в обществе. Он говорил, что при капитализме специализация принимает такие крайние формы, что умения утрачиваются и труд становится скорее отрицанием, нежели выражением человеческого творчества. Однако в будущем коммунистическом обществе позитивное использование технологий, направленное на удовлетворение человеческих потребностей, позволит либо уничтожить, либо значительно снизить разделение труда, что позволит индивиду пользоваться беспрецедентной возможностью выбирать и менять различные виды деятельности. В отличие от сегодняшней жалкой, обедненной личности трудящийся завтрашнего дня сможет использовать весь свой потенциал продуктивного труда, который станет средством самореализации, а не деградации. В отличие от ранних утопических социалистов Маркс никогда не применял эти идеи к разделению труда по признаку пола. Именно это, однако, и представляет центральную идею многих феминистских трудов, где говорится о том, что женщинам должна быть дана возможность выполнять «мужскую» работу, а мужчины должны развивать способности поддержки и заботы о ближних через участие в производственной жизни и воспитании детей. Эти изменения являются необходимым условием не только для достижения гендерного равенства, но и как самоцель. На первый взгляд, такие рассуждения выглядят как логическое продолжение идей самого Маркса; в том же ключе видятся и радикальные феминистские требования об освобождении сексуальности от гендерных стереотипов и противопоставлений, что означает отказ от предписанных гендерных ролей, так как Маркс видел своей целью становление полноценной личности, свободной в выборе самовыражения всеми возможными способами. Марксистский подход, однако, не просто означает констатацию этих потребностей, но включает их в исторический контекст, утверждая, что реализация их возможна только на определенной стадии человеческого развития. Отсюда также следует, что феминистские требования не могут быть изолированы от других социальных изменений, но являются частью более общего социального движения. Другими словами, прекращение отчуждения женщин не может быть достигнуто само по себе, как это, возможно, видится с либеральных или радикальных позиций, поскольку оно непосредственно зависит от борьбы за прекращение отчуждения во всех его формах.