Труды Эстелл временами весьма ироничны, поэтому не все, что она говорит, следует принимать за чистую монету, тем не менее, ее консерватизм часто выглядит неподдельным. В его применении она более радикальна, чем кажется на первый взгляд, и во многом она вышла за рамки либерального феминизма в анализе взаимоотношений мужчин и женщин. Во-первых, она настаивала на том, что обязанность женщины подчиняться мужу не означает признание его превосходства. Более того, в ее работах просматривается плохо скрываемое неуважение к мужскому полу (например, она говорила, что мужчины не приспособлены к обучению детей, поскольку «наставления, сопровождаемые противоречащим примером, редко оказываются эффективными» (Цит. по: Kinnard, 1983). Во-вторых, она заявляла, что подчинение мужской власти не может распространяться на незамужних женщин, будь то «бедные девушки без отца», как она сама, или «вдовы, потерявшие своих хозяев» (AsteU. Reflections Upon Marriage («Размышления о замужестве»). Цит. по: Fergusson, 1985, р. 195). Это означало, в-третьих, что образованная женщина должна отказаться от домашнего рабства, вследствие чего она советовала женщинам избегать брачного союза (попутно с иронией отмечая,;что, если бы все последовали ее примеру, это «привело бы к концу человеческой расы» (Цит. по: Perry, 1986, р. 9). Далее делался вывод, что, в-четвертых, женщинам не следовало ограничиваться стремлением обзавестись мужем, и они могли бы сконцентрироваться на развитии собственного ума, а не привлекательности: «Не лучше ли утро, проведенное с книгой, чем с зеркалом?» (Цит. по: Perry, 1986, р. 92). И, наконец, в качестве практического средства освобождения женщин от замужества и зависимости от мужчин она предлагала создание женских сообществ типа светских монастырей. Там женщины могли бы жить и учиться вместе без мужчин, ощущая, что они «способны на большее, чем унизительное завоевание каких-то жалких сердец» (Цит. по: Perry, 1986, р. 102). Эта идея вызвала довольно большой интерес, но не могла получить достаточной финансовой поддержки не столько из-за ее феминистской направленности, сколько из-за опасной ассоциации с Римской католической церковью.
Таким образом, Эстелл была не просто одной из первых феминисток-просветительниц с неудачным пристрастием к консерватизму и неспособностью принять женскую сексуальность. В ее работах можно обнаружить центральные идеи современного радикального феминизма: идею о том, что мужчина (либо как сексуальный хищник, либо как деспотичный муж) является естественным врагом женщины; идею о том, что женщина должна быть освобождена от обязанности угождать мужчине (что Перри рассматривает как раннюю форму «пробуждения сознания» (Perry, 1986, р. 103); веру в то, что этого можно добиться только в том случае, если женщины смогут жить отдельно от мужчин; и представление о том, что мужчина контролирует и определяет знание: «История написана ими, они пересказывают собственные великие открытия и делали это всегда» (Цит. no: Perry, 1986, р. 3). В этих идеях просматривается явный отказ от системы ценностей, в которой мужчина представлен как мера определения женского успеха: не случайно ее основная работа об образовании названа «Серьезное предложение дамам … от той, которая любит свой пол» («А Serious Proposal to the Ladies… by a Lover of her Sex»).
В то время как Мэри Эстелл являлась наиболее радикальной и последовательной феминисткой своего времени, она не была, как уже говорилось, одинока в своих призывах. Это значит, что к началу XVIII в. уже широко установилось представление о женщинах как о социальной группе, чье положение в обществе нуждалось в улучшении, и именно это осознание женской групповой идентичности, как считает Смит, отделяет мыслителей того периода от их предшественников (Smith, 1982). Но чего мы у них пока не обнаруживаем, так это какого-либо выраженного протеста против социального и экономического положения женщин, против разделения труда по признаку пола. Мы также не находим никакой последовательной политической программы или требования, чтобы гражданские права мужчин распространились и на женщин. Придерживаясь преимущественно консервативной позиции с социальной и политической точек зрения, эти первые феминистки обращались почти исключительно к женщинам высшего и среднего класса, и не предпринимали попыток увязать ситуацию женщин с другими угнетенными группами в обществе. Они видели основной путь независимости женщин от мужчин в получении образования и упражнении разума, и лишь в третьей четверти XVIII в. феминизм стал ассоциироваться с более широкими требованиями перемен.