Уместно поставить вопрос: не была ли эта техника создания придаточных организмов политического характера шагом по пути изменения самого представления о партии, которое усилило бы ее олигархический характер и одновременно открыло бы возможность полного слияния концепции партии масс и «партии верных»? Общая организация партии отныне представляла бы собой два концентрических круга: партию — узкий и закрытый круг, включающий лишь самых чистых, самых пламенных и преданных, и «фронт» — более широкий, открытый для всех круг, члены которого служат для партии подсобной массой, резервом и полигоном для пропаганды. В некоторых странах народной демократии, особенно в Югославии, национальные или патриотические фронты использовались не только для того, чтобы сплотить оппозиционные партии вокруг коммунистической — в этом заключалась их коренная роль — но и объединить все разновидности коммунистов, так сказать, второй зоны, которых не считают достойными по-настоящему пойти в партию. Здесь речь идет не о симпатизантах в собственном смысле слова, но о настоящих членах партии: только следует различать, как это делали русские коммунисты до 1939 г., два разряда членов партии: «верных» — и «примкнувших», граждан — и подданных, актив и резерв. Такая эволюция прямо соответствует общей тенденции партий к олигархии.
Раскрыть понятие «активиста» ничуть не легче, чем понятие «симпатизанта». Для этого нужно напомнить различие партий кадровых и партий массовых. В последних термином «активист» (militant) обозначается специфическая категория партийцев. Активист — это особо деятельный член партии; активисты образуют ядро каждой из базовых групп, на которых покоится ее основная деятельность. В секциях, к примеру, всегда имеется небольшой кружок членов партии, которые заметно отличаются от неси остальной массы: они регулярно присутствуют на собраниях, участвуют в распространении лозунгов, организуют пропаганду и подготовку избирательных кампаний. Активисты образуют нечто вроде комитета внутри секции. Их не следует смешивать с руководителями: они не вожди, а исполнители, но без них невозможно было бы само реальное исполнение. Другие отдают всего лишь имена в партийный список да немного денег в партийную кассу — активисты же неустанно трудятся ради партии. В кадровых партиях понятие активиста отождествляется с понятием члена партии. Комитеты (которые характеризуют этот тип партий) состоят только из активистов, а уже вокруг них группируются симпатизанты, не включенные, собственно говоря, в партийную общность.
Было бы весьма интересно измерить соотношение активистов и членов партии. Мы получили бы более достоверное представление о реальной силе политических партий, если бы смогли сопоставить процент членства (который, напомним, позволяет сравнить общность избирателей с партийной общностью) с процентом активизма, выразив количественное соотношение активистов и членов партии. А если выявить эти данные по социальным категориям, возрастным группам и региональной принадлежности, мы могли бы с большой точностью определить место партийной общности в общности национальной. К сожалению, нас подстерегают здесь те же самые трудности, что и при исследовании симпатизантов: отсутствие всякого учета и даже невозможность такого учета в силу неясности самой подлежащей учету категории. К тому же именно в этой области партии проявляют особую сдержанность: они стараются выдать своих членов за активистов, поскольку это увеличивает их видимую мощь. Какое-то достоверное представление об этом могут дать лишь опросы и монографические исследования на базе тех партий, где активисты выделены в особую организацию, как, например, в австрийской социалистической партии с ее системой «доверенных лиц». Но и они скорее представляют собой младший командный состав, чем активистов в подлинном смысле слова.
Можно привести по этому поводу ответы, полученные в Оксерре в ходе общего исследования, на которое мы уже ссылались. Пункт 139 вопросника (дополняющий пп. 137 и 138, касающиеся симпатии или членства в какой-либо политической партии) был сформулирован следующим образом: «Являетесь ли вы активистом? — Если да, то сколько времени отдаете политической деятельности?» Можно только сожалеть, что весьма туманная формулировка вопроса лишила ответы их подлинного значения. Интервьюеры поясняют, что они не относили к настоящим активистам тех, кто заявил, что не отдает никакого времени политической деятельности17, а между тем некоторые из них утвердительно ответили на первую часть вопроса. Интересно было бы выяснить, какой же смысл вкладывают они в понятие активизма.
Эти результаты трудно интерпретировать, поскольку партии не дифференцировались. Одно можно утверждать с уверенностью: пропорция активистов, на которую они указывают, достаточно высока18. Один только подсчет активистов, без других уточнений, мало что дает, поскольку это понятие слишком неопределенно и многозначно. Как и в случае с симпатизантами, нужно пронести учет по отдельным категориями, приняв в качестве критерия активизма какой-то конкретный, строго фиксируемый признак. В партиях, основанных на секциях, довольно точный критерий — присутствие на собраниях. Он носит пассивный характер, но в свете самой структуры партии приобретает большое значение; как показывает опыт, те, кто регулярно присутствует на собраниях, это обычно и есть самые деятельные активисты партии. Изучая протоколы собраний (если таковые существуют) и опрашивая секретарей секций, можно определить средний процент присутствующих на собраниях членов партии, но голых цифр недостаточно. Сказать, что в среднем 25 % состава регулярно присутствует на собраниях, мало что значит. Опыт показывает, что за общей средней цифрой всегда происходит некоторое движение, и персональный состав участников от собрания к собранию меняется. К тому же следовало бы еще установить дифференцированные показатели степени регулярности присутствия: менее 25 %, от 25 до 50, etc. Далее можно было бы уточнить степень присутствия по социальным и возрастным категориям. Такие подсчеты сталкиваются с большими практическими трудностями: предполагается, что руководители обследуемых секций, надлежащим образом подобранных, тщательно контролируют посещаемость в течение некоторого периода времени, не предупреждая об этом ее членов. Но правомерно усомниться, оценят ли партии научный интерес этих изысканий настолько, чтобы им подвергнуться. Между тем, именно такого рола исследования могли бы внести элементы точного знания в представления о реальной природе партийной общности.