Советский Союз оправился от ужасов сталинского террора. Однако в меньших масштабах незаконные репрессии против инакомыслящих проводились и при Брежневе, сохраняя в обществе атмосферу «умеренного» страха, поддерживаемую к тому же постоянными попытками реабилитации Сталина. Правда, важно отметить и тот факт, что только с 60-х годов в нашей стране стали вообще возможными возникновение диссидентства и его неравная борьба со всесильным государственным аппаратом.
В стране не было не только торжества законности, но и элементарного порядка. Везде усиливалась бесхозяйственность, безответственность и атмосфера вседозволенности. Все более открыто и нагло заявляла о себе разлагавшая общество коррупция, а злоупотребления властью и хищения в крупных и мелких масштабах становились нормой жизни. Во всех сферах общественной и государственной деятельности – от партийного руководства в центре и на местах до редакций литературных журналов и руководства творческими союзами – насаждалась атмосфера групповщины, круговой поруки, непотизма и мафиозности.
Нежелание и неумение хорошо работать, политическая пассивность и апатия, нравственная деградация десятков миллионов людей, повсеместное господство посредственности, разрыв слова и дела и поощрение всеобщей лжи – все это искалечило сознание целого поколения, которое мы называем порой не без основания «потерянным поколением». С этой точки зрения общие последствия брежневщины оказались не менее тяжелыми, чем сталинщины. Страна и общество зашли в тупик, и мириться с этим более было нельзя.
История повторяется дважды, говорил Гегель: один раз как трагедия, другой раз как фарс. Маркс любил повторять эти слова. Сталинщина была трагедией. Брежневщина была, конечно, фарсом, но с примесью трагедии. Критика брежневщины звучит сегодня очень резко, но она касается всей эпохи застоя, а не отдельных и наиболее видных ее представителей и создателей: не сказана еще даже малая часть правды о злоупотреблениях не только Брежнева, но даже Рашидова, Гришина, Романова, Кунаева, Черненко и других. Д. Гранин так отмечает характерные черты поздней брежневщины: «Истовая работа спецов, подхалимов всех рангов ограждала от жизни народной, приносила плоды прежде всего им самим. Угодничество настаивало: великая страна должна иметь великого вождя. И стали изготавливать великого. Дутые заслуги соответствовали дутым сводкам, цифрам. Это усваивали по ступенькам, этаж за этажом. Благие намерения, с каких все началось в 1965–1966 годах, постепенно сменялись бесконечными речами. Механизмы печального этого процесса стоило бы подробнее разобрать историкам»[5].
Историки работают долго, и я думаю, что политики их опередят. Режим Брежнева пугал всех своей иррациональностью: трудно доверять политической группе, которая управляет великой страной по принципу «после нас хоть потоп». Физическая смерть Брежнева проходила долго и мучительно на глазах всего мира. Теперь пришло время его политической смерти. Но это не повод для того, чтобы молчать о Брежневе. Чтобы окончательно покончить с его наследием, недостаточно только снять вывески с его именем с улиц городов, площадей и районов. Поэтому я только могу присоединиться к призыву простого рабочего Н. К. Козырева: «Нужно открыть форточку не только в страшные 30-е, но и в удушливые 70-е годы»[6].
Можно понять тех западных наблюдателей, журналистов и ученых, которые интересуются в первую очередь М. С. Горбачевым, а также той новой группой советских руководителей, которые занимают ныне места на капитанском мостике корабля под названием «СССР». Начался новый период в истории нашей страны, и уже сейчас ясно, что он будет гораздо интереснее и важнее периода Брежнева. Но тень Брежнева будет еще долго стоять над новыми лидерами, а наследие брежневизма – еще долго оказывать влияние на события ближайших лет и даже десятилетий. Поэтому сколь бы серой и посредственной не представлялась нам личность Брежнева, его жизненный путь и его эпоха требуют внимательного анализа. Исходя из этого, я считаю нелишним попытаться нарисовать политический портрет Л. И. Брежнева, а также дать краткий анализ основных событий его эпохи.