На эти вопросы не давалось еще солиднаго отвѣта: говорили, что неестественно вотированіемъ возстановлять дѣтей и женъ противъ отцовъ и мужей, что это значило бы подорвать родительскую и супружескую власть и возбудить изъ-за политики раздоры въ семействахъ; говорили тоже и о слугахъ, что они станутъ врагами, шпіонами и измѣнниками въ домахъ своихъ господъ, если имъ дать право голоса; далѣе, что въ высшей степени странно ставить на одну линію честнаго человѣка и человѣка заклейменаго закономъ; что еслибы законодатель вздумалъ до такой степени пренебречь общественнымъ мнѣніемъ, то добился бы лишь того, что избирательныя комиціи опустѣли бы и самый институтъ подачи голосовъ былъ бы пораженъ на смерть. Эти разсужденія имѣютъ свою цѣнность и я самъ, признаюсь, во всѣхъ этихъ пунктахъ столь же неумолимо нетерпимъ, какъ и другіе. Напримѣръ тотъ день, когда законодатель дастъ женщинамъ и дѣтямъ право подачи голосовъ, будетъ днемъ моего развода; я выгоню отъ себя жену свою и дѣтей и заживу опять пустынникомъ. Но что ни говори, а все это не составляетъ еще убѣдительнаго отвѣта на вышеуказанные вопросы. Лица, которымъ не дано пользованія правомъ подачи голосовъ, составляютъ все-таки часть націи; они имѣютъ право быть представляемыми: можно ли допустить, чтобы онѣ были представляемы оффиціяльно тѣми, отъ кого зависятъ или кто по закону состоитъ при нихъ попечителемъ или отвѣтчикомъ? Когда докторъ приходить къ больному, то распрашиваетъ его самого, на сколько тому позволяетъ болѣзнь, а не обращается къ третьимъ лицамъ, роднымъ или знакомымъ больнаго. Въ церкви исповѣдь требуетъ, чтобы грѣшникъ самъ покаялся въ своихъ прегрѣшеніяхъ, если хочетъ получить вмѣстѣ съ отпущеніемъ грѣховъ и лекарство для души. А большинство гражданъ, исключенныхъ изъ избирательныхъ списковъ, — соціальные и политическіе больные: какъ они станутъ на ноги, какъ добьются должной имъ справедливости, если имъ нельзя говорить самимъ за себя, если имъ запрещено принимать участіе въ національномъ представительствѣ, въ проявленіи народнаго самодержавія?
Итакъ, не станемъ пятиться передъ логикою, когда она служитъ истолкователемъ права и свободы. Электоральный синтезъ долженъ обнимать собою, не только въ теоріи, но и на практикѣ, всѣ выработанныя уже системы: основаніемъ избирательства принимать не только населеніе, но и территорію, собственность, капиталы, промышленность, естественныя, областныя и общинныя группы. Онъ не долженъ упускать изъ виду неравенствъ богатства и ума и исключать какую бы то ни было категорію. Возможно ли, спросите вы, сдѣлать это, не нарушая гражданскаго равенства (égalité civique) и не возбуждая безчисленныхъ протестовъ? Возможно ли сдѣлать это, если большинство такихъ элементовъ другъ друга исключаютъ?.. На это я скажу, что если великій актъ, имѣющій цѣлью національное представительство, состоитъ лишь въ томъ, чтобы каждые 5 лѣтъ или каждые 3 года собирать толпу заранѣе указанныхъ гражданъ и заставлять ихъ назначать депутата, снабженнаго неограниченнымъ полномочіемъ, депутата, который, въ силу такого полномочія, представляетъ собою не только тѣхъ, кто подавалъ голоса за него, но и тѣхъ, кто вотировалъ противъ него, представляетъ не только электоральную массу, но и всѣ категоріи личностей невотировавшихъ, всѣ силы, способности, функціи и интересы общественнаго тѣла; что если эту именно операцію считаютъ всеобщею подачею голосовъ, то отъ нея дѣйствительно нечего ожидать путнаго, а съ нею и вся наша политическая система ничто иное, какъ мистификація и тираннія.
Сдѣлаемъ заключеніе. Искреннее и правдивое представительство въ странѣ, подобной нашей, предполагаетъ совокупность учрежденій, скомбинированныхъ такимъ образомъ, чтобы всякій интересъ, всякая идея, всякій соціальный и политическій элементъ могъ проявиться въ этомъ представительствѣ, могъ самъ выразиться, могъ заставить себя представить, добиться справедливости и гарантіи, имѣть свою долю вліянія и самодержавія. Потому что народное представительство, тамъ, гдѣ оно существуетъ какъ условіе политической жизни, не должно быть только машиной, какъ въ конституціи 1804 г. или машиной и противовѣсомъ, какъ въ хартіи отъ 1814 до 1830 г.; или фундаментомъ правительственнаго зданія, какъ въ конституціяхъ 1793, 1848 и 1852 гг.: оно въ одно и тоже время, подъ страхомъ въ противномъ случаѣ сдѣлаться ложью, должно быть фундаментомъ, машиной, противовѣсомъ и сверхъ того функціей, функціей, обнимающей всю націю, во всѣхъ ея категоріяхъ личностей, территорій, богатствъ, свойствъ, способностей и даже нищеты.