Именно растущий массовый национализм является весьма естественным в эпоху, когда непрерывно демократизируется доступ к сокровищам национальной культуры, ведь носитель культуры — это национальный язык. Уже поистине скромная мера такого фактического, хотя и затруднительного участия, которая была отведена у нас в годы войны представителям радикальной демократии, оказалась достаточной, чтобы поставить их на службу конструктивной национальной политике. А это явилось полной противоположностью действиям плутократии прусского ландтага, поистине не нашедшей на третий год войны ничего лучшего, чем рекомендовать принятие закона о пожаловании дворянского титула военным поставщикам. Вместо того, чтобы подготовить на германском Востоке новые земли для крестьян — а мы могли бы еще обеспечить сохранность рядового состава 10 армейского корпуса с помощью новых мест для крестьян — немецкой земле в тылу сражающегося войска предстояло послужить тщеславию плутократии выскочек, нажившихся на военных поставках, будучи розданной им в целях создания родовых имений, способствующих получению дворянского титула. Одного этого факта достаточно для критики классового избирательного права.
Но внутренняя несостоятельность этого и любого аналогичного избирательного права и так очевидна. При сохранении прусской трехклассовой системы вся масса возвращающихся на родину бойцов, не оказав ни на кого никакого влияния, вольется в низший класс, — в привилегированных же классах будут оставшиеся на родине, чьи клиентура и рабочие места все–таки достанутся тем, кто разбогател на военных поставках или благодаря войне или же просто остался целым и невредимым, и чье уже наличествующее или новоприобретенное имущество те, кто подвергся политическому деклассированию из–за войны, защитили своей кровью на полях других стран. Конечно же, политика — дело не этическое. Но тем не менее, существует известный минимум чувства стыда и долга приличия, нарушать который безнаказанно нельзя даже в политике.
Каким другим избирательным правом можно заменить равное? У литераторов большой популярностью пользуется разнообразный плюрализм систем выборов. Какие же это системы? Следует ли привилегировать, к примеру, семейное положение, — в виде дополнительных голосов? Низшие слои пролетариата и крестьяне, обрабатывающие беднейшую почву, вообще все прослойки с минимальными экономическими перспективами вступают в брак ранее других и имеют больше всего детей. Или возьмем любимую мечту литераторов, «образованность». Различия в образовании сегодня — по сравнению с классообразующим элементом, каким является разделение по функциям обладания и экономическим функциям — несомненно представляют собой важнейшие подлинно сословнообразующие различия. По существу, из–за социального престижа образования современный офицер самоутверждается на фронте, а современный чиновник — в рамках социального сообщества. Различия в образовании — сколь бы о них ни сожалели — служат одним из мощнейших социальных барьеров, оказывающих чисто внутреннее воздействие. И прежде всего в Германии, где почти все привилегированные должности на государственной службе и за ее пределами сопряжены не только с квалификацией профессиональных знаний, но еще и с «общим образованием», и вся система средней и высшей школы поставлена на службу таким должностям. Все наши экзаменационные дипломы письменно подтверждают кроме всего прочего и прежде всего это важное для формирования сословий обладание дипломом. Следовательно, его можно было бы положить в основу градаций избирательного права. Но каких? Должны ли фабрики докторов, каковыми являются высшие школы, или же аттестаты зрелости в средних школах, или, например, свидетельства об окончании одногодичных курсов, удостоверять политическую «зрелость»? Чисто количественно это означает гигантские различия, и несмотря на то, что названные явления из за своей массовости имеют громадное значение, если из–за них давать право на несколько голосов при голосовании, то мы могли бы получить весьма своеобразный в политическом отношении опыт. И прежде всего: действительно ли экзаменационные дипломы, которые уже служат основанием для получения массы всевозможных должностей, и снабженная такими дипломами прослойка с ее социальными претензиями достойны и дальнейших привилегий? Следует ли жажду теплых местечек, свойственную прошедшим экзамены претендентам на должности, — а количество таких претендентов из–за участившейся конкуренции между университетами и из–за социального честолюбия родителей, ориентированного на их детей, стало гигантским — направлять в сферу государственной власти? И что, собственно говоря, общего у доктора физики, философии или филологии с политической зрелостью? Любой предприниматель и любой профсоюзный лидер, ведущий добровольную борьбу за экономическое существование и ежедневно на собственной шкуре ощущающий структуру государства, знает о политике больше, чем тот, для кого государство лишь касса, из которой он в силу документа об образовании получает полагающийся его сословию, гарантированный и гарантирующий пенсию доход.