Таким образом, были созданы серьезные предпосылки к тому, чтобы снижение искренней поддержки «Единой России» в электорате компенсировалось административной мобилизацией лояльных избирателей. Однако достижение такой компенсации обусловлено снижением стимулов к участию в выборах для тех секторов электората, в которых уже сформировались уровни и направления политической заинтересованности, не совместимые с поддержкой доминирующей партии. Понятно, что явка таких избирателей в решающей степени стимулируется присутствием партий и кандидатов, которые рассматривались бы как неконтролируемая властями оппозиция, для фиксации чего ниже будет использоваться термин «правдоподобная оппозиция». Исключение такой оппозиции осуществляется путем контроля над полем политических альтернатив.
2.3.5 Контроль над полем политических альтернатив
В России контролируемое поле политических альтернатив было в основном сформировано уже на начальном этапе авторитарной трансформации, в 2004–2011 годах, когда число партий, имевших право на участие в выборах, сократилось до семи. В дальнейшем круг таких партий был значительно расширен, однако партии, хотя бы потенциально способные к мобилизации оппозиционных избирателей, по-прежнему либо не допускаются к регистрации, либо сталкиваются с иными формами ограничения доступа к выборам (как это произошло с партией ПАРНАС в 2021 году).
Структура российской партийной системы, как она сложилась к настоящему времени, типична для электоральных авторитарных режимов и, по моей основанной на большом комплексе наблюдений оценке, оптимальна для режимов такого типа.
Помимо доминирующей партии, служащей электоральным и законодательным инструментом автократической исполнительной власти, эта структура включает в себя следующие элементы: (1) две партии, которые имеют значительную электоральную предысторию в качестве оппозиционных, но ныне в основном кооптированы властями и воспринимаются как правдоподобная оппозиция лишь узкими группами их высоко лояльных сторонников, КПРФ и ЛДПР; (2) партия, которая сочетает оппозиционную риторику с лояльностью исполнительной власти, но при этом включает в себя некоторую часть обладающих собственными ресурсами региональных политиков, «Справедливая Россия»; (3) значительное число образований, не только не являющихся правдоподобной оппозицией, но и лишенных потенциала к тому, чтобы представить себя в качестве убедительных участников политического процесса.
Партия «Яблоко» выбивается из этого ряда, поскольку ее оппозиционность правдоподобна, а опыт длительного – пусть и безуспешного на этапе авторитарной трансформации – участия в выборах создает инерцию, в целом увеличивающую ее электоральный потенциал, хотя и сопряженную с некоторой усталостью избирателей. Однако опыт участия «Яблока» в выборах 2021 года может служить убедительной иллюстрацией того, что подобный потенциал может быть значительно снижен в контексте избирательной кампании.
Можно констатировать, что в целом властям удалось достичь полного контроля над полем политических альтернатив. Отчасти этот результат мог быть нивелирован стратегией «умного голосования», с некоторым успехом апробированной в ходе региональных и местных выборов 2019–2020 годов. Стратегия строилась на предположении, что голосование оппозиционно настроенных избирателей в одномандатных округах могло изменить баланс в пользу кандидатов, противостоящих кандидатам «Единой России», и тем самым снизить уровень ее представительства. Для достижения такого результата нужно обеспечить координацию избирателей, то есть помочь им идентифицировать кандидатов, представляющих наибольшую угрозу для «Единой России». Это обеспечивается путем предоставления рекомендаций, доступных посредством ряда электронных приложений.
Выборы 2019–2020 годов показали, что основная цель стратегии была достижимой, хотя и не повсеместно и в довольно скромных рамках. Однако помимо основной цели, «умное голосование» косвенно преследовало две другие, достижение которых могло нанести «Единой России» не менее серьезный ущерб. Во-первых, «умное голосование» создавало достаточно ясный, поддающийся рациональному объяснению в ходе предвыборной агитации стимул к тому, чтобы оппозиционно настроенные избиратели явились на выборы. Это могло служить эффективным противовесом системе административной мобилизации. Во-вторых, совершенно очевидно, что если избиратель мотивирован желанием проголосовать против кандидата «Единой России» в округе, то и за список доминирующей партии он не проголосует. Таким образом, последствия могли сказаться и на итогах голосования по партийно-списочной части избирательной системы.