Нетрудно было бы выстроить и генеалогию антиимперской позиции Соловья, столь возмущающей наших виртуальных «реконкистадоров». «Нет у нас больше сил на империю!» - первым это сказал Солженицын. Я хорошо помню, как яростно, с пеной у рта набрасывались пламенные «империалисты» на автора «Архипелага» в начале 90-х, но кто оказался прав? И нельзя ли теперь, постфактум, признать, что распад СССР, при всех возможных оговорках, оказался благом для русских? Что современная Россия подводит под «русизм» гораздо более прочный социально-политический фундамент, чем оплакиваемый многими советско-союзный «рай»? Во всяком случае, принципиальная установка Валерия Соловья - сознательно идти «навстречу своей судьбе с ясным взором, пониманием глубинного смысла происходящего и готовностью к самому страшному» - мне представляется куда более продуктивным отношением к действительности, чем бессильные и безответственные ностальгически-реставрационные фантазии с закрытыми от напрасно отгоняемого ужаса глазами.
Совсем иной методологии придерживается один из интереснейших современных историков Андрей Фурсов. Его прошлое ревнителям чистоты рядов «русской партии» тоже может показаться подозрительным: долгие годы он работал в РГГУ, возглавляемом небезызвестным «прорабом перестройки» Юрием Афанасьевым, где создал Институт русской истории и издавал «Русский исторический журнал». Правда, преемник Афанасьева - Ефим Пивовар - такого безобразия (»русская история» вместо «российской» - это же шовинизм!) около себя не потерпел, и ныне Андрей Ильич - директор Института русских исследований при Московском гуманитарном университете. Как и Соловей, Фурсов вошел в «собор» русской патриотики через двери «Литературной газеты», и ныне он - один из авторитетнейших идейных лидеров третьей волны, поражающий, с одной стороны, энциклопедизмом знаний, с другой же - виртуозным владением диалектикой.
К сожалению, Андрей Ильич до сих пор не представил свою концепцию в книжном формате. Его главный труд - оригинальнейший, ни на что не похожий трактат «Колокола истории» фактически не существует для широкого читателя, ибо был издан ИНИОНом в 1996 году тиражом 300 экземпляров, другие его важнейшие теоретические труды печатались в упомянутом выше «Русском историческом журнале» тиражом немногим больше -
900 экземпляров. Немудрено, что все это нынче - библиографические редкости. Да, ученый неоднократно излагал свои воззрения в периодических изданиях, но все-таки целостная книга дает любой теории гораздо больше весомости в сравнении с разрозненными публикациями в журналах и газетах.
Методологически Фурсов - последователь так называемого миросистемного подхода к истории и современности, основоположником которого считаются француз Фернан Бродель и американец Иммануил Валлерстайн (Вадим Цымбурский даже именует нашего ученого «правым учеником левого Валлерстайна»). В центре его внимания - комплексный анализ социальных систем, в частности «Колокола истории» посвящены судьбе западного капитализма и роли в ней советского социализма, понимаемого как своеобразная часть капиталистической системы, необходимый ей для функционирования «антикапитализм». Падение социализма, по Фурсову, есть признак радикального кризиса капиталистической системы и начала ее трансформации «назад», к докапиталистическому «Старому порядку» XVII-XVIII веков (естественно, в новом облике) - своего рода «консервативная эволюция».
Применительно же к нашему Отечеству Фурсов выдвинул концепцию «русской власти» как главного субъекта русской истории. С его точки зрения, «русская власть» - уникальный исторический феномен, не имеющий аналогов ни на Западе, ни на Востоке: «Эта власть автосубъектна, надзаконна и слабо институционализирована, то есть действует не столько с помощью институтов, сколько с помощью чрезвычайных органов разного типа». Опять-таки идея небесспорная, но, безусловно, открывающая новые пути для гуманитарного знания, невозможного без «еретических» теорий. Любопытно, что Валерий Соловей посвятил острой и принципиальной полемике с концепцией «русской власти» специальную главу в своей «Крови и почве». «Биологизаторство» Соловья, безусловно, противоречит «социологизаторству» Фурсова, но, на мой взгляд, это противоречие творческое, плодотворное для развития русской мысли.