Методы социального государства западного типа оказались эффективными, поскольку осуществлялись в масштабах национальных государств на этапе индустриализации или во время так называемого первого (»организованного») Модерна. В условиях же современной глобализации (или «либерально расширенного» Модерна) и перехода развитых стран мира к постиндустриальной стадии развития «кейнсианство в одной отдельно взятой стране» уже невозможно. Социальное государство теряет свою актуальность, что, в свою очередь, ставит вопрос о методах функционирования как капитализма, так и демократии.
Капитализм и демократия
в условиях глобализации
Современные процессы глобализации изменяют характер интеракции капитализма и демократии. Вслед за волной послевоенного подъема и научно-технической революцией в начале 1970-х годов произошел глобальный кризис капитализма, проявившийся в продолжительном спаде экономики, росте мировых цен на нефть, перепроизводстве, обострении экологической опасности, стагфляции (сочетании экономической стагнации с высокой инфляцией). В условиях этого кризиса возникло осознание взаимозависимости разных стран мира друг от друга, начался процесс глобализации. Отметим, что данный кризис явился не конъюнктурным (циклическим), а структурным и потому весьма долгосрочным. Его проявления, по оценкам многих специалистов, наблюдаются и в настоящее время. Социальные последствия десятилетий кризиса были весьма ощутимы в развитых капиталистических странах: бедность, массовая безработица, нестабильность, демографический кризис, возросшее социально-экономическое неравенство.
В новых условиях кейнсианский опыт государственного регулирования экономики не мог обеспечить стабильность. Вместо доктрины «государства благосостояния» провозглашалась идеология неолиберализма, основанная на принципах открытых границ и свободы предпринимательства (laissez-faire). Ускорение либерализации экономики обострило противоречие между интересами капитала и национальных государств. Бреттон-Вудская система оказалась недееспособной. Под давлением кризиса возникли внутренние противоречия мировой капиталистической системы: военные, демографические, национальные, идеологические, экологические, проблема «Север-Юг».
Национальное демократическое государство стало слишком мало для решения этих важных глобальных проблем. Тем не менее попытки создания «космополитической демократии» или «мирового правительства» терпят неудачу. Более того, интенсивное распространение демократии, которое наблюдалось после кризиса 1970-х годов, было возможно только в рамках наций-государств. Именно глобальный кризис капитализма, по мнению политолога Сэмюэля Хантингтона, значительно способствовал началу «третьей волны» демократизации (1974-1990-е годы).
Согласно Хантингтону, не существует прямой зависимости между экономическим подъемом и распространением демократии: такие крупнейшие страны — экспортеры нефти, как Саудовская Аравия, Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, не являются демократическими, а некоторые развивающиеся страны вроде Индии или Турции стабильно идут по пути демократии. В краткосрочной же перспективе очень быстрый экономический рост и резкий экономический кризис могут разрушить авторитарные режимы9. Данная тенденция проявилась в «третью волну» демократизации: сочетание быстрых темпов послевоенного экономического развития
(в 1950-1960-е годы) с кризисом 1970-х годов. «Третья волна» демократизации охватила значительную часть авторитарных государств: Португалию, Испанию, ряд стран Латинской Америки (Эквадор, Перу, Уругвай, Сальвадор, Гватемала), Азии (Индия, Тайвань, Филиппины), Африки (Папуа-Новая Гвинея, Намибия). В конце 1980-х годов многопартийные системы развиваются в странах бывшего советского блока: в прибалтийских республиках, в Восточной Германии, Польше, Чехословакии, Румынии, Болгарии, Монголии. Триумфом «третьей волны» явились крах СССР и образование на его территории демократических государств.
Конечно, демократизация в перечисленных странах не осуществлялась по западному или американскому образцу, ее экономической предпосылкой стали десятилетия кризиса. Возможно, поэтому «третья волна» демократизации не была столь прогрессивна, как ее предшественница — «вторая волна» (1943-1962 годы), создавшая не только «новые демократии», но и «новые индустриальные страны», такие как Западная Германия, Япония, Южная Корея. После же «третьей волны» наблюдались значительные «откаты»: возникали «нелиберальные демократии» (Фарид Закария), появлялись гибридные политические режимы, именуемые «управляемой демократией» или «конкурентным авторитаризмом». Политолог Фрэнсис Фукуяма, прогнозируя к концу ХХ века победу либеральной демократии в мире, справедливо подчеркивал, что эту победу одержит не столько либеральная практика, сколько либеральная идея: «Даже недемократу придется говорить языком демократии, чтобы оправдать свое отклонение от единого универсального стандарта»10.