овлена система государственного управления, а также подконтрольность армии, спецслужб, правоохранительной системы не интересам частных лиц и коммерческих структур, а государству. Результатом этого стала политическая стабильность, вызывающая раздражение у меньшинства, но вполне удовлетворяющая большинство населения, хорошо помнящего «свободу» 90-х, фактически обернувшуюся «войной всех против всех», главные жертвы в которой были принесены как раз этим большинством. После 2004 года ушли в прошлое масштабные теракты и захваты заложников, а уровень террористической активности в целом резко снизился.При Путине были фактически восстановлены международный статус и политическое влияние России как великой державы наряду с США, Евросоюзом и Китаем - одного из четырех главных геополитических центров мира. Более того, при Путине и его устами Россия внятно и громко заявила, что намерена, как и прежде, до обвала 90-х, проводить независимую внешнюю политику и более никому не позволит вмешиваться в свои внутренние дела.Несмотря на многочисленные домыслы на сей счет, - в частности, относительно того, что при Путине Москва якобы рассорилась со всеми своими соседями, - Россия остается самой привлекательной как для иностранных инвесторов, так и для простых людей страной постсоветского пространства. И ее привлекательность при Путине настолько возросла, что для меня, например, очевидно углубление и расширение реинтеграционных процессов на этом пространстве - процессов, имеющих тенденцией складывание вокруг России нового политического, военного и экономического союза из числа стран и территорий, образовавшихся в результате распада СССР. Не очень хорошо рекламируемый «проект Россия» по-прежнему и все больше и больше привлекает к себе тех, кто готов в него включиться на союзнических принципах или даже путем полного вхождения в состав России.Наконец, своим исключительно смелым (на фоне пессимистических стенаний и «прогнозов обреченности» большинства профессиональных экспертов) и дальновидным, в полном смысле этого слова стратегическим (не столько в плане методов, сколько в принципе) решением радикально изменить демографическую политику страны Путин впервые подошел фактически ко второй самой главной (экзистенциальной уже не территориально, а биологически) проблеме России. И кажется, сдвинул ее с мертвой точки. (Замечу, что государственным топ-менеджером этой новой, революционной, пусть еще и не до конца разработанной демографической политики Путин сделал именно того, кого позднее избрал и своим политическим наследником. Вряд ли это простое совпадение, но если и совпадение, то из числа таких, которые далеко перерастают уровень простого символа или имиджмейкерских предвыборных проектов.)Список этих и иных достижений Путина можно продолжать, но и сказанного, думаю, достаточно, чтобы понять: в глазах большинства населения России Владимир Путин не просто хороший, а успешный и даже сверхуспешный президент. И это тем более очевидно потому, что у этого большинства еще свежи воспоминания о том, с чем подошли к финалу своего президентства предшественники Путина в Кремле - Михаил Горбачев и Борис Ельцин.Конечно, я бы мог составить параллельный и в каком-то смысле не менее впечатляющий, особенно при определенной предвзятости, список неудач, провалов и ошибок Путина. Но вряд ли этот список перевесит в глазах русских избирателей то и еще многое сверх того, что я перечислил выше.Итак, захотело бы большинство населения какой-либо иной страны, чтобы политический курс, обеспечивший такие впечатляющие результаты, после ухода прежнего президента был изменен его преемником на какой-то абсолютно и радикально новый? Ответ очевиден.А теперь взглянем на путинскую Россию с внешней стороны, со стороны ее соседей и международных партнеров.Здесь я не буду ничего утверждать, а только задам несколько вопросов, на которые хотелось бы получить честные и свободные от пропаганды ответы.Разве за восемь лет президентства Путина Россия развязала какой-нибудь вооруженный конфликт, а тем более полномасштабную войну против какой-либо другой страны?Можно ли назвать любой регион мира, Европы, постсоветского пространства, где в результате действий России за эти восемь лет было свергнуто какое-либо правительство, возобновился замороженный ранее конфликт, распалось или было разделено какое-либо государство?Разве Россия за эти восемь лет разместила где-нибудь за рубежом свои военные базы?Разве углубила своими действиями путинская Россия все более и более реальный, на мой взгляд, и чреватый трагическими последствиями «конфликт цивилизаций», в частности - на исламо-христианском направлении?Разве за эти же восемь лет Россия закрыла свою территорию от зарубежных инвестиций, товаров, людей или идей?Разве все эти восемь лет Россия не служила надежнейшим поставщиком энергоресурсов в те страны, включая и западные, с которыми имела соответствующие договоры?Разве Путин не учитывал озабоченности других стран, в частности - западных, порой придерживаясь собственных оценок происходящего в конфликтах и коллизиях вокруг Ирака, Ирана, Северной Кореи, палестино-израильского противостояния?И таких вопросов тоже можно задать много.Конечно, при этом Россия пыталась (не всегда, к сожалению, удачно) прежде всего отстаивать собственные национальные интересы, причем так, как она сама их понимала. Но думаю, это самое последнее, что могут поставить ей в вину другие субъекты международной политики - столь же независимые, как Россия, или находящиеся в вассальных (пусть и декларируемых как равноправно-союзнические) отношениях с теми, кто может позволить себе полноценную и полномасштабную международную субъектность и настоящий внутренний суверенитет.Если и могут возникнуть неудобные вопросы (другое дело, насколько обоснованные хотя бы в смысле учета всех обстоятельств, в которых был вынужден действовать второй президент) к внешней политике Путина, то, скорее, у граждан России. И суть этих вопросов очевидна: почему ярких заявлений было больше, чем ярких практических результатов? Но это уже тема другой статьи.Как мне представляется, если честно ответить на все поставленные выше вопросы и отказаться (хоть на время - я понимаю, что надолго не получится) от антирусских фобий, которыми политики и элиты некоторых стран страдают на протяжении последних трех веков, то естественным путем приходишь к выводу, что и окружающие Россию страны, и другие ее международные партнеры не заинтересованы в том, чтобы Дмитрий Медведев отказался от политического наследия Владимира Путина.Разве что в одном случае: если ты хочешь, чтобы роль и влияние России в мире минимизировались до уровня, который позволит вообще игнорировать ее интересы и действия.Я понимаю, что у некоторых международных игроков такое желание присутствует и никуда не исчезнет в будущем. Но тут уже никто им ничем не сможет помочь. В том числе и третий русский президент Дмитрий Медведев. Хотя что-то неизбежно новое (надо думать, неопутинское, модернизированное путинское, но, конечно, не антипутинское) в его политическом курсе - в сравнении с тем, что было при Путине-президенте, - безусловно, проявится.Впрочем, в данной статье нельзя не процитировать слова, произнесенные самим Владимиром Путиным на пресс-конференции в Москве 8 марта этого года. Фактически прямо отвечая на уже превратившийся в расхожий вопрос, вынесенный в подзаголовок данной статьи, Путин сказал: «Конечно, я уже давно привык к ярлыкам, согласно которым трудно разговаривать с бывшим агентом КГБ, но хочу вам сказать следующее: Дмитрий Анатольевич Медведев будет свободен от того, чтобы доказывать свои либеральные взгляды, но он не меньше в хорошем смысле слова русский националист, чем я. Не думаю, что нашим партнерам будет с ним проще. Во всяком случае, это человек, который настроен патриотически и будет самым активным образом отстаивать интересы Российской Федерации на международной арене».Ключевые слова в этом пассаже из путинского выступления выделил я. При этом замечу, что выражение «русский националист» Путин употребил, разумеется, не в этническом, а в политическом смысле.Президентский курс-2008-2011: неизбежноеДмитрий Медведев младше Владимира Путина на 13 лет. В принципе это люди разных поколений, хотя и принадлежащие к одной политической команде.Путин вывел Медведева на большую политическую сцену, провел его по лабиринтам сначала высшей аппаратной, а затем и практической политики. И наконец - назвал своим преемником на посту президента.То есть формула «Медведев - человек Путина» наполнена самым точным и реальным жизненным содержанием. И пока сам Медведев ни разу от нее не отрекся.Однако, как известно, преемником Путина мог оказаться и другой его выдвиженец - Сергей Иванов, когда-то секретарь Совета безопасности, потом министр обороны, затем - так же, как и Медведев, первый вице-премьер правительства.Сергей Иванов - ровесник Путина, по сложившемуся расхожему мнению, больше, чем Медведев, придерживается державнического курса, менее либерален, более критически относится к Западу.Несмотря на эти различия, в случае выдвижения кандидатом в президенты «от Путина и его партии» Сергея Иванова наверняка тоже возник бы вопрос относительно того, как сильно и в какую сторону изменится курс Кремля при новом хозяине. И на этот вопрос тоже нужно было бы отвечать.А если представить себе третью фигуру возможного преемника, четвертую и так далее, то можно ли было ждать, что каждый раз ответ на один и тот же вопрос, лишь с подстановкой иной фамилии, был бы другим? Конечно, нет.Президент - это прежде всего не персона, а функция.Стратегические цели России определились при президентстве Путина не по его прихоти, желанию или из-за его идеологических воззрений и психологических особенностей, а в силу неизбежности, исторической и геополитической предопределенности. И именно этим в первую очередь будет руководствоваться новый русский президент, какую бы фамилию он ни носил.Практически в самом начале своего президентства Владимир Путин произнес фразу, не им придуманную и не им впервые оглашенную, но приобретшую значение стержня национальной стратегии именно потому, что эти слова наконец-то были услышаны из уст главы государства: «Либо Россия вновь станет великой державой, либо ее не будет вовсе».Вот категорический императив политического курса любого президента России, если только он хочет руководить страной, которая по-прежнему является Россией, а не чем-либо иным, и если он хочет удержаться у власти в этой стране.Политический класс России может сколь угодно долго и яростно спорить внутри себя относительно того, как конкретно реализовывать этот курс, наполнять ли его более либеральным или более авторитарным содержанием, ориентироваться ли во внутреннем устройстве России на «классические западные демократические модели» или на традиционные русские этатистско-патерналистские. И такие споры, причем весьма острые, в политическом классе России постоянно ведутся. Но этот класс откажет в доверии любому главе государства, который поставит под сомнение либо сам стержень национальной стратегии, либо, официально не отказываясь от процитированной выше формулы, практической политикой сведет ее к чему-то существенно иному.Еще скорее откажет в доверии президенту, отклонившемуся вниз или в сторону от «курса Путина», российское общество. И это несмотря на то, что и внутри общества находится много критиков завышенных амбиций России, а также «путинского авторитаризма» и сторонников «более скромных, но более прагматичных целей» и возвращения в «царство ельцинской свободы».И никакая «политическая стабильность», никакой «кремлевский авторитаризм», никакой «административный ресурс» (система административного управления из Кремля политическими процессами в стране либо жесткого контроля над этими процессами), никакая, если использовать термин, введенный мною еще в начале 2000 года, «управляемая демократия» не помогут сохранить власть надолго тому, кто, находясь во главе России, принесет в жертву кому-либо или чему-либо постулат «чтобы быть, надо быть великой».Из этого фундаментального посыла также практически с неизбежностью вытекают некоторые основные направления внешней и внутренней политики третьего президента России.Но прежде чем перечислить их, отмечу, что вариативность политического курса Медведева в рамках реализации основной стратегической цели будет связана, скорее, с методами ее достижения, с формами и направлениями активности государства ради достижения этой цели. Вариативность эта довольно обширна, она, безусловно, не загнана в прокрустово ложе того, что можно было бы назвать «путинской догматикой», если брать проводившуюся Путиным в 1999-2008 годах политику как сумму свойственных именно ему персональных интерпретаций того, что можно и должно было делать.К вопросу о либерализмеМедведева как человека, как политика и как президентаКремлевские политтехнологи и пиарщики, которым была поручена предварительная раскрутка Дмитрия Медведева как одного из возможных преемников Путина на президентском посту, разумеется, пытались использовать те черты кандидата, которые были ему реально свойственны, а оттого и естественны.Действительно, Медведев как профессиональный юрист-цивилист является убежденным сторонником создания в России правового государства (в последних своих предвыборных речах он, в частности, несколько раз декларировал цель преодоления характерного для России «правового нигилизма»).Безусловно, Медведев, во всяком случае, до тех пор, пока он не взял в свои руки рычаги реального управления государством, инстинктивно более демократичен, чем Путин, тоже, как известно, юрист по образованию, но уже прошедший (помимо часто ставящихся ему в вину годов службы в КГБ) более чем восьмилетнюю практику такого управления и во внутренней политике, и во внешней (что, очевидно, привело его к особо глубокому разочарованию по крайней мере в некоторых составляющих западной модели демократии). Но и Медведев, рискну предположить очевидное, прекрасно не только понимает, но и по собственному опыту знает, что некоторые, часто очень важные, а порой и чрезвычайно важные проблемы в реальных, а не предполагаемых «учебниками по демократии» обстоятельствах текущей жизни и политики России (впрочем, не только России, но и самих западных демократий) неавторитарными (или - мягче - некомандными) методами решить, тем более решить так быстро, как это требуется, просто невозможно.Впрочем, откуда вообще родилась уверенность в том, что Дмитрий Медведев в отличие от «авторитарного Путина» демократ прямо-таки западного образца? Разве он хуже Путина знает российскую историю и современность? Разве не он в качестве председателя совета директоров «Газпрома» призван был вернуть эту крупнейшую российскую корпорацию под контроль государства и успешно реализовал эту цель? Разве не Медведев был руководителем администрации президента при Путине, то есть возглавлял, так сказать, генеральный штаб российской политической системы и российской бюрократии, которые используют, как известно, не только демократические, но и авторитарные методы руководства страной?Я, правда, предпочитаю называть эти методы иначе - сетевыми и иерархическими, а кроме того, не вижу ничего предосудительного в использовании и того, и другого. Если, конечно, пропорция близка к оптимальной (что бывает далеко не всегда) и каждый метод применяется там и тогда, где и когда он дает наибольший позитивный эффект для роста благополучия общества и его развития.И я совершенно не могу представить, чтобы Дмитрий Медведев, будучи президентом и возжелав сохранить свой образ «демократа», при принятии и проведении в жизнь действительно важных решений руководствовался бы необходимостью поддерживать этот образ, а не политической ответственностью и оценкой того, какой из двух методов быстрее и эффективнее приводит к достижению желаемого результата.Кстати, совершенно очевидно и может быть подтверждено многочисленными примерами, что в действительности во внутренней российской политике и при Путине использовались не чисто демократические в одном случае или чисто авторитарные в другом методы управления, а по большей части их комбинации. Например, иногда авторитарно принятое решение проводилось в жизнь с помощью демократических процедур. А иногда и демократический выбор поддерживался или гарантировался командно-административными, или авторитарными, методами.Один из истоков породивших позже специально культивировавшийся имидж Медведева как «демократа и даже либерала» лежит в его интервью журналу «Эксперт» двухгодичной давности, в котором будущий президент России внешне пренебрежительно отозвался о только-только появившейся тогда концепции суверенной демократии, предложенной, между прочим, его коллегой и несколько ранее - непосредственным подчиненным, заместителем главы президентской администрации Владиславом Сурковым.Отвечая на вопрос о своем отношении к этой концепции, Медведев поставил под сомнение ее ценность и,