Впрочем, есть и существенные отличия, связанные с разницей эпох. Прошедшие 100 лет мир не стоял на месте. Вплоть до конца Второй мировой войны либеральная демократия рассматривалась в качестве лишь одного из возможных путей развития. Марксизм, фашизм, радикальный национализм, каудильизм активно конкурировали с ней, причем никто не мог толком сказать, каков будет итог этой конкурентной борьбы, какая система даст счастье народу. Но во второй половине XX в. элиты всего мира постепенно признали, что демократии нет альтернативы. И аргументы против нее у сторонников авторитаризма почти всюду сводятся к тому, что народ наш, мол, пока незрел, а потому до наступления зрелости мы будем использовать демократию суверенную, контролируемую или какую-то еще. Искренние недемократические иллюзии (вроде тех, что были у Томаса Манна) среди образованных людей встречаются все реже.
Проще говоря, в современной России разного рода лидеры, конечно, готовы манипулировать массами с целью не допустить реальной демократизации, но при этом элиты в целом отчетливо понимают опасности появления новых фюреров, вождей, дуче или каудильо. Отдельные лица и группировки рады будут прийти к власти, пудря мозги обывателю «великими идеями», извлеченными с пыльного чердака, однако получить такую поддержку элит, какую в свое время получил гитлеризм, они вряд ли смогут. И это в той или иной мере затруднит разрушение демократии новыми авторитарными лидерами.
Как распадается демократия
Помимо фундаментальных причин распадения демократии были еще и конъюнктурные обстоятельства, проистекавшие не столько из характера кайзеровской империи, сколько из европейской политической жизни, сложившейся после Первой мировой войны.
Главным обстоятельством традиционно считается Великая депрессия — глубокий и длительный экономический кризис, поразивший мир в начале 1930-х гг. Люди теряли работу, беднели, нищали и в результате все больше симпатизировали радикалам, ставившим рынок под контроль государства. Число голосов, отдаваемых за национал-социалистов на выборах в рейхстаг, резко возросло буквально сразу же после начала кризиса. К 1933 г. оно более чем удвоилось, что позволило нацистам сформировать правительство. А оказавшись у власти, Гитлер милитаризировал экономику, ввел контроль над зарплатами и ценами, создал новые рабочие места и приобрел в итоге имидж «эффективного менеджера».
Будет ли в современной России экономический кризис, способный склонить симпатии миллионов к популистам-государственникам, предугадать невозможно. Однако объективные предпосылки для негативных явлений, сопоставимых по масштабу с Великой депрессией, у нас, увы, имеются. Сильная зависимость экономики от цен на нефть грозит в случае ухудшения конъюнктуры рынка энергоносителей сильным падением ВВП и реальных доходов.
В 2009 г. мы под давлением плохой конъюнктуры рухнули почти на 8%, правда, быстро поднялись. Сможет ли Россия столь же быстро оправиться после второй волны кризиса? Вряд ли. Особенно если эта волна будет связана не только с проблемами ипотечного рынка в США, а с нерешенностью фундаментальных проблем современной экономики.
Вторая проблема Германии времен Великой депрессии состояла в том, что симпатии к агрессивным националистам проистекали из того национального унижения, которое страна претерпела в результате поражения в Первой мировой войне, с последовавшей за этим оккупацией Рурской области и требованием выплаты столь крупных репараций, что они оказались немцам не по силам.
Унижение было демонстративное и с экономической точки зрения совершенно бессмысленное, поскольку для того, чтобы поднять экономику и выплачивать хоть какие-то суммы, Германия должна была, как минимум, контролировать Рур с его угледобычей и металлургией. Западным державам следовало либо расчленять Германию, но не требовать денег, либо требовать разумные суммы и при этом не расчленять. Однако политики решали свои сиюминутные задачи и не думали о перспективе, что обернулось в 1930-х гг. беспрецедентным по силе германским реваншизмом. Идея возрождения великой державы была воспринята на ура.