Она кивает головой. Это значит, что можно входить.
Забыв спросить о чае и кофе, она разворачивает плитку шоколада и откусывает. Закрывает глаза и представляет себе Париж и объятия из своих вечерних книг. Хотя шоколад, по правде говоря, швейцарский.
Молодой человек открывает дверь, за которой следует вторая – показатель уровня бизнесмена-чиновника, хотя, скорее, его полной и безоговорочной «совковости».
Святослав стучит во вторую дверь, два глухих удара.
Из-за двери слышится голос немолодого агропредпринимателя:
– Заходите.
Молодой человек входит, закрывая первую дверь.
Все его движения напоминают приемы ушу – мягкие, уверенные и холодные.
Закрывая дверь, и поворачиваясь лицом к хозяину кабинета, Святослав улыбается.
Его взору открывается картинка – кабинет типичного «красного директора». Такую же картинку Святослав наблюдал в кабинете директора своей школы.
Старый стол. Портрет Ленина за спиной. Рядом – стол для совещаний, холодильник и дверь в дополнительную комнату отдыха, она слегка приоткрыта.
Со стороны складывается ощущение, что кабинет просто законсервировали, как приемную и здание в целом.
Лучи солнца, которые пробиваются в окно, освещают красную дорожку, ведущую к «трону».
– Проходите, присаживайтесь.
– Спасибо.
– Вам Юлечка предложила кофе или чай?
– Нет, – спокойным голосом отвечает Святослав, уверенно смотря на хитрого предпринимателя.
Глазки Александра Степановича заметно бегают, видимо он, как заяц или лиса, понимает, что к нему пришел удав. Который будет его душить. Интуиция его не подводит.
Семенович напоминает советского заместителя министра, неважно какого министерства. Светлый костюм, пиджак которого небрежно наброшен на кресло хозяина кабинета. Светлая тенниска, галстук, прикрепленный простым зажимом. Семенович – среднего роста полный мужчина, с часами «Ракета» и золотым перстнем на безымянном пальце левой руки. От него пахнет духами неизвестной марки. Он выбрит и причесан, как перед приемом у секретаря компартии.
– Святослав, чем могу вам помочь? Земля, курочки? А может, свинки? У нас было одно из самых крупных в Союзе агропредприятий, – начинает он рассказывать свой фирменный текст.
Святослав, глядя на него, абсолютно не слышит душетрепещущую историю реальной компании канувшего в лету советского прошлого.
– Давайте выпьем за знакомство! Вы пьете коньяк? У меня есть хороший, привезли из Азербайджана.
– Спасибо, чуть позже, – отвечает, улыбаясь, Святослав.
Получив отказ, Семенович снова заводит пластинку о былом.
Но Святослав прерывает рассказчика.
– Моим партнерам нужен ваш завод, – утвердительно говорит он.
– Но завод не продается. Это – наша гордость и кормилец всего района.
– Мы это понимаем, поэтому готовы его купить за 10 миллионов у.е.
– Что вы себе позволяете? Я вам еще раз повторяю… как вас зовут?
– Святослав.
– Святослав, вы меня слышите? Тут до вас было столько людей, которые хотели купить, но так и не купили. Некоторые даже из района выехать не успевали. Аварии на дорогах. Понимаете, – улыбаясь, произносит Семенович. Его глаза светятся нездоровым блеском, как у человека, который болеет простудой и с температурой лежит дома три дня.
Улыбка с уст Святослава плавно уходит и его умиротворенное лицо не сулит ничего хорошего.
Глядя на этого советского директора, Святослав плавным движением руки вынимает белый конверт из правого внутреннего кармана своего дорогого костюма, шитого на заказ. Из-под рукава пиджака выглядывает манжет белой рубашки с инициалами «СВ».
Святослав протягивает конверт Семеновичу.
– Что там? – спрашивает он.
– Откройте, и увидите, – ухмыляясь, говорит Святослав.
Следует обратить внимание на сам конверт. Это – ручной работы мини-произведение искусства, он так же утончен и идеален, как и его обладатель. Конверт из бумаги цвета слоновой кости с инициалами «СВ».
– Поглядим, что тут у нас, – бормоча себе под нос, Семенович принимается вскрывать конверт, и вдруг вскрикивает: – О, Боже!
В конверте – фото его дочери, которая учится в киевском престижном вузе. Стоит отметить, что эта фотография – с домашнего комода отца. На фото его дочь изображена с дельфином в аквапарке. Это было лет десять назад. Она была совсем ребенком, впрочем для отца она будет ребенком всегда.