Во-вторых, достичь прогресса в оценке всех типов лидеров можно, следуя определениям Барбера и Хиди. Современные лидеры могут быть классифицированы в соответствии с такими важными качествами как энергия, интеллект, умение работать с подчиненными и быть популярным среди населения. В результате не всегда получается комплексная классификация, но выявление определенных групп возможно; возможно также определение роли «активности» или «позитивной» ориентации среди лидеров. Пока разграничения проведены достаточно грубо, но они проливают свет на связь между личностью лидера и его происхождением, его влиянием на общество. Например, представляется возможным определить, отличаются ли психологические характеристики «лидеров-менеджеров» от характеристик лидеров иного типа; вызвано ли чертами психологического склада отличие «осторожных» лидеров (то есть тех, кто стремится к меньшему, чем общество ждет от них) от «амбициозных» руководителей (тех, кто стремится сделать больше, чем от него ожидается).
Однако измерение даже одной важной личностной характеристики лидера и институциональных рамок, внутри которых он действует, мало что значит, если нет возможности измерить влияние этого лидера. И здесь тоже необходима одна важная оценка (хотя бы для некоторых стран) в двух аспектах: популярность лидера среди населения и позиция граждан по различным вопросам. Следует сказать, что популярность не тождественна влиянию. Популярность — это составной индекс, вытекающий из политики и имиджа, из внешних и внутренних действий, из стиля, равно как из содержания. Но популярность не принимает во внимание цели, даже если они каким-то образом преломляются в ней. Более того, поскольку популярность может быть рассмотрена в связи с бытующими точками зрения или вопросами, можно попытаться выявить элементы связи между воспринятыми качествами лидеров и запросами общества. Когда лидеры популярны, можно оценить, в какой степени эти запросы связаны с популярностью; когда лидеры непопулярны, можно оценить дистанцию между восприятием качеств лидеров и требованиями, которые население выдвигает перед ними.
Правда, для подобного анализа существуют географические ограничения. Во-первых, только в тех странах, где проводятся опросы общественного мнения и публикуются их результаты, можно точно оценить популярность лидера и общественные требования.
Но дело не только в этом. Различны качество, а значит, и достоверность получаемых данных, хотя они заметно улучшились в последние десятилетия. В целом, стало возможным точно измерить уровни популярности и типы социальных требований, и следовательно, вычертить графики успеха или краха многих лидеров.
Однако можно идти дальше, начиная с получения информации о целях и программах лидеров, с которыми они приходят к власти. Необходимо также прослеживать, как эти цели и программы меняются с течением времени; лидеры не всегда склонны заявлять о том, что им приходится делать резкий поворот, тем более когда это происходит под давлением обстоятельств, наперекор их идеологическим пристрастиям и первоначальным декларациям. Но тщательный анализ позволит выявить изменение, даже если точный момент поворота не всегда ясен самому лидеру.
Концептуализация, измерение и изучение политического лидерства
Оценка того, что возможно в будущем, зависит не только от совершенствования сбора данных и техники анализа, но также от усилий по концептуализации и операционализации, результат которых трудно предсказать. Поэтому мы должны проанализировать препятствия и оценить возможность их преодоления. Представляется, что менее серьезные трудности связаны с измерением психологических характеристик, а совершенствование оценки структурных ресурсов и влияния лидеров явно осложнено.
Итак, к настоящему времени относительно мало было достигнуто в измерении психологических переменных. Это в основном вызвано тем, что политологи и политические психологи не слишком уделяли внимание выработке классификации, которая могла бы быть применена к политическим лидерам. Идентифицировано большое число черт, о чем было сказано в главе 4, но исследования были очень специализированы, не проявлялось должного внимания к накоплению знаний. Более того, эти черты часто оказывались слишком детализированы, чтобы их можно было использовать в сравнительном анализе; по крайней мере, на первых порах следовало бы сосредоточиться на небольшом количестве широких характеристик.
Политологи не могут предпринять подобное исследование без помощи психологов, которые должны предоставить убедительную технику исследований и которые могут повторить такое исследование среди населения с тем, чтобы вскрыть различия между лидерами и не лидерами. Но учитывая, что психологи уже включились в исследования лидерства в существенной мере, проблема не столько в том, чтобы вырабатывать новые методы анализа, сколько в том, чтобы широко и систематично применять существующие методы.
Политологи нуждаются в сотрудничестве с психологами и в анализе личностных характеристик самих лидеров. С общенациональными политическими лидерами тесты не могут быть проведены таким же образом, как это делается среди населения; необходимо проанализировать психологические характеристики лидеров так, как это сделали Риджей и Филлипс в своем исследовании революционных руководителей, воссоздавая структуру личности лидеров на основе их поведения. Для подавляющего большинства общенациональных политических лидеров современности такой анализ возможен, учитывая, что многое известно об их жизни в прошлом и настоящем и особенно в том, каким образом они откликаются на проблемы, реагируют на кризисы и действуют для обеспечения поддержки подчиненными и населением. Ясно, что для таких исследований нет технических препятствий. Поэтому можно сделать вывод, что личность лидеров может быть оценена с определенной детализацией, что могут быть выявлены различия между лидерами и не-лидерами на основе существующих методологических инструментов и доступной информации.
Более серьезные проблемы связаны с измерением структурных ресурсов, имеющихся у лидеров. Информация, которую надо собрать в этой связи, обширна, а очертания анализа неясны. В идеале нам следовало бы знать — по каждой стране и по каждому лидеру — как силу политических структур, так и ту степень помощи, которую они могут оказать лидеру. По правде говоря, то, что мы знаем об этих структурах, туманно. Мы могли бы углубить наше понимание характеристик бюрократий, предпринимая систематические усилия по исследованию организации, компетенции и связей этих структур с правительством и населением. Мы могли бы точнее оценить помощь лидерам политических партий. Но было бы совершенно нереально надеяться дать точное описание роли, которую играют «естественные» структуры, не говоря уже о таком «современном» институте как армия, отчасти из-за того, что влияние этих структур определено менее четко, а также потому, что не ведется исследований на достаточно широкой основе. Самое большее, на что мы можем надеяться — постепенное совершенствование информации.
Главная трудность состоит в отсутствии концептуальной базы для анализа той помощи, которую эти структуры могут оказать лидерам. Во-первых, мы нуждаемся в оценке роли этих структур в обществе, например, в деле активизации требований граждан; мы должны выявить, в какой степени граждане следуют за партиями, за другими институтами. Действительно, мы нуждаемся в умении измерять «вес» каждой структуры в обществе. В реальности существует не так уж много методов для такого измерения. Интуитивно мы сознаем, что коммунистическая партия в коммунистических государствах «очень сильна» в том смысле, что ее «щупальца» проникают всюду, но нет убедительных методов сравнения этой «силы» с «силой», например, некоторых западных партий. Можно, конечно, привести данные по членству, показать, какие важные государственные решения были приняты партией, но нет возможности пойти дальше этого и выработать составной показатель, на основе которого можно было бы сказать, что «вес», например, КПСС по конкретному кругу вопросов больше, чем «вес» социал-демократической партии Швеции.