Другой интересный момент. Ришельё в некотором роде является одним из первых приверженцев национальной идеи во Франции. До кардинала французской нации как таковой не существовало – как в силу раздроблённости государства и наличия сильных центробежных тенденций (например, со стороны протестантов), так и из-за всё ещё довлевших средневековых традиций, согласно которым господствовала вассальная личная зависимость, а не национальная принадлежность (изобретение, в общем, совсем недавнее по историческим меркам). Ведя борьбу против всяческого неповиновения королевской власти, Ришельё придерживался национальных позиций. Для него вполне характерно частое использование понятия «Франция», а не только «корона» или «королевство». Это также совпало с настроениями самого монарха, так как Людовик XIII много думал о «своём народе» и искренне сочувствовал ему в отличие от большинства его предшественников, для которых существовали лишь подданные. В противоположность многим другим странам, во Франции национальная идея не рождалась из низов, а насаждалась сверху, государством и центральной властью…
Что касается образования, которым кардинал серьёзно интересовался, то его концепции также разительно отличались от принятых в XVII веке и выглядят сегодня вполне современно. Он отдаёт бесспорное предпочтение техническому образованию, а не изящной словесности, считает нужным «иметь в хорошо устроенном государстве больше наставников технических дисциплин, чем свободных искусств» [49], и делает упор на развитии торговли, военного искусства и индустрии. Это явное предпочтение «физики», а не «лирики» выглядит оригинально, особенно в устах прелата XVII века, доктора канонического права, знавшего несколько языков и получившего высшее образование в своей области.
Отдельного упоминания достойно его мнение насчёт женщин. Кардинал Ришельё крайне неодобрительно высказывается в одном из писем об этих «странных животных» (sic!), способных «погубить государство» [50]. Однако следует отметить вслед за большинством биографов кардинала, что его карьера не была бы столь удачной, если бы не женщины, и прежде всего – Мария Медичи, уже упоминавшаяся Леонора Галигаи, сыгравшая важную роль в самом начале политического роста Ришельё, а также и его многочисленные племянницы, близкие и дальние, которыми кардинал – иногда вопреки их воле! – успешно пользовался, как пешками на шахматной доске, для достижения своих целей путём сближения со знатными семьями через заключение брачных союзов [51].
Герцогиня де Шеврёз.
Один термин, широко применяемый Ришельё, чрезвычайно важен и требует отдельного обсуждения, в частности, из-за трудности, которая возникает при его переводе. Речь идёт о концепции raison d'Etat(дословно – государственный резон, государственная причина, государственный разум), для которой невозможно найти всеохватывающего русского эквивалента.
Многие во Франции считают, что эту концепцию сформулировал сам Ришельё. Но на самом деле это совсем не так – он лишь одним из первых теоретизировал и применил её на практике. Это понятие, которое в теории означает приоритет государственных интересов, трансцендентно. Оно философски напрямую связано с абсолютизмом и чаще всего применялось (и применяется) при обосновании правительственного произвола в особо деликатных или экстремальных случаях, когда концепция правового государства уступает место высшим государственным интересам.
Вопреки тому, что сам Ришельё пишет в главе I части II «Политического завещания», он de facto ставит государственные интересы над интересами церковными. Католический прелат, но в то же время премьер-министр французского королевства, Ришельё ни минуты не колеблется, когда ему приходится выбирать между этими двумя ипостасями. Несмотря на всю «скандальность» подобной политики, он неоднократно проводит меры по изъятию определённых сумм у богатейшей Церкви в пользу государственного бюджета с хроническим дефицитом. А в 1627 – 1628 годах он не без сопротивления со стороны духовенства заставляет-таки Церковь участвовать в финансировании осады Ла-Рошели [52].
51
Что касается личной жизни самого кардинала Ришельё, то, скорее всего, она была вполне подобающей его сану католического прелата и обету безбрачия, несмотря на некоторые слухи и памфлеты. А единственной женщиной, сумевшей произвести на кардинала некоторое впечатление, явилась заговорщица герцогиня де Шеврёз, которую он прозвал «дьяволом».
52
Полученные 3 млн ливров (около 50 млн нынешних евро) не составляли значительной суммы, учитывая огромное богатство Церкви в XVII в., но даже такого рода символическое участие было скандальным нововведением для католического духовенства.