Никогда ни в одном государстве заговорщики не были столь сильны; легче назвать тех, кто не был замешан в заговоре, чем тех, кто был к нему причастен.
И особенно восхищает в Вашем поведении в тогдашней обстановке то обстоятельство, что, не имея в тот момент возможности ни с кем посоветоваться, Ваше Величество действовали на свой страх и риск [193]и в одиночку смогли противостоять давлению матери, ухищрениям всех её приспешников и моим собственным мольбам об отставке [194], коей я добивался в угоду Королеве, которая так страстно о ней мечтала.
Говорю так потому, что верный Вам маршал де Шомберг в то время не был рядом с Вашим Величеством [195], а хранитель печати Марийяк находился в рядах тех, кто, оказывая содействие планам Королевы, вредил Вам.
Вы поступили весьма благоразумно, удалив по собственному решению хранителя печати [196], ибо тем самым Вы избавились от человека, наделённого таким неимоверным самомнением, что он считал любое дело неудачным, если оно совершалось не по его указанию, и воображал, будто для осуществления его намерений, подсказанных ему рвением, заслуживающим названия неделикатного, ему дозволены многие дурные средства.
Герцог Гастон Орлеанский
Портрет работы А. Ван Дейка (1599 – 1641). 1634
Холст, масло. Шантийи, Музей Конде (Франция)
Наконец, Ваш поступок был настолько мудр, что Вы не дали Королеве ничего, что было бы невыгодно государству, но и не отказали ей ни в чём, разве что в удовлетворении тех её требований, ради которых Вам пришлось бы действовать вопреки совести и пойти как против неё, так и против самого себя.
Я мог бы умолчать о мире, заключённом в Регенсбурге [197]между Вашим Величеством и Австрийским домом, поскольку он был заключён Вашим послом на таких условиях, для которых, как признал даже сам император, тот не имел полномочий [198], а следовательно, к числу Ваших деяний причислен быть не может. Ошибку посла нельзя вменить Вам в вину, однако если задуматься, то станет ясно, что потребовалось как немалое великодушие, чтобы вынести тяжесть этой ошибки, так и незаурядная ловкость для её исправления, дабы не лишиться мира, чрезвычайно необходимого государству в то время, когда Вашему Величеству случилось пережить столько напастей.
Поступок сей будет считаться одним из величайших Ваших свершений, и потому здесь нельзя о нём не упомянуть.
Государственные интересы требовали образцово наказать того, кто преступил Ваши указания в таком деликатном деле и в столь важном случае, но доброта Ваша связала руки правосудию, так как, хотя виновный и был единственным послом, всё же действовал он не в одиночку, а со своим заместителем [199], занимавшим такое высокое положение, что уважение к нему [200]побудило Вас рассмотреть скорее причины, приведшие к совершению ошибки, нежели саму ошибку.
Опаснейшая болезнь, сразившая Вас в Лионе, застала обоих совершенно врасплох, так что они действовали скорее с учётом тех обстоятельств, в которых бы оказалось государство, случись ему, к несчастью, потерять Вас, нежели исходя из реального положения дел и в соответствии с полученными от Вас указаниями.
Невзирая на неблагоприятные условия заключённых нашими послами договоров, имперцы всё же были вынуждены вскоре после того вернуть Мантую. Страх перед Вашим оружием заставил их возвратить земли, которые они удерживали в этом герцогстве, а также те, что были захвачены ими у Венеции и Граубюндена. А после того как Ваше Величество, выполняя договор Кераско [201], позволили полкам герцога Савойского войти в Пиньероль, в крепость и в долину в окрестностях Перозы, Вы заключили с ним новый договор [202], который оказался настолько выгодным, что, согласно ему, все названные территории остались под властью Вашего Величества – к удовольствию и пользе всей Италии, которая впредь будет меньше опасаться несправедливого притеснения, ибо видит, что в любой момент ей могут прийти на помощь.
Королева-мать Мария Медичи
Император Фердинанд II
Герцог Максимилиан Баварский
193
Действительно, во время «Дня одураченных» (т.е. событий 10 – 11 ноября 1630 г.; см. раздел «Хронология…») все решения относительно судьбы кардинала и других лиц Людовик XIII принял самостоятельно.
194
В первый раз кардинал попросил короля об отставке, когда раскрылся заговор Шале (1626 г.), и до «Дня одураченных» неоднократно вновь обращался к нему с этой просьбой. Трудно сказать, искренним или притворным было его намерение; скорее всего поначалу кардинал просто «шантажировал» Людовика XIII, прекрасно сознавая, что король не сможет управлять государством без него, однако, после того как здоровье Ришельё сильно пошатнулось, он, по всей видимости, уже всерьёз допускал возможность отойти от дел.
196
11 ноября на заседании Совета король объявил об отставке Марийяка, которому было приказано удалиться в деревню близ Версаля, и о передаче должности хранителя печати Шатонёфу, одному из доверенных лиц кардинала. Вскоре после этого Марийяка арестовали и препроводили в замок Кан. Позже он был перевезён в Шатодён, где и умер в 1632 г.
197
Переговоры о мире вели в октябре 1630 г. отец Жозеф и дипломат Брюлар де Леон при посредничестве папского нунция Джулио Мазарини, который курсировал между Регенсбургом, Веной и Лионом, где находился Людовик XIII и куда приезжал из Италии Ришельё.
198
Предварительный текст договора, парафированный 13 октября 1630 г., предусматривал, что Франция должна вывести свои войска с захваченных территорий, за исключением Сузы и Пиньероля, герцогу Савойскому возвращались его владения, а кандидатура герцога Мантуанского должна была получить в двухмесячный срок одобрение императора Фердинанда II. Ришельё рекомендовал Людовику XIII дезавуировать своих послов, так как император мог отказаться от признания прав герцога Неверского на Мантую.
199
Официально аккредитован на сейме в Регенсбурге был только Брюлар де Леон, а отец Жозеф выполнял при нём функции советника, однако поскольку капуцин являлся доверенным лицом Ришельё, то фактически всей миссией руководил именно он.
200
Отец Жозеф неизменно пользовался огромным уважением Людовика XIII, который неоднократно пытался получить для него кардинальскую шапку (Папа всякий раз отказывал королю в этой просьбе).
202
14 июля 1632 г. был подписан секретный Туринский договор. Согласно ему и ранее заключённому договору Кераско, Испания и Империя признали права герцога Неверского на Мантую и Монферрато, а Франции остались Пиньероль и долина вокруг Перозы, по которой проходил стратегически важный путь в Геную, Милан и Швейцарию.