«ХРУЩЕВСКАЯ» (АНТИСТАЛИНСКАЯ) ВЕРСИЯ
Основы «хрущевской» версии (антисталинской по форме и протроцкистской по сути) оформились в процессе подготовки «секретного» доклада XX съезду партии «О культе личности и его последствиях». Слово «хрущевская» мы берем в кавычки, так как сам Н.С. Хрущев ничего концептуального, конечно, не создал. Он был лишь своего рода «заказчиком» и вдохновителем создания тех установочных работ, которым вынуждена была следовать советская историческая наука. В части, касающейся ленинского «Завещания», доклад Н.С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» был подготовлен группой под руководством секретаря ЦК КПСС П.Н. Поспелова[17]. В докладе говорилось, что Ленин «своевременно подметил в Сталине именно те отрицательные качества, которые привели позднее к тяжелым последствиям». Он «дал совершенно правильную характеристику Сталина, указав при этом, что надо рассмотреть вопрос о перемещении Сталина с должности генерального секретаря». Как документы, «дополняющие ленинскую характеристику Сталина», были приведены письмо Крупской Каменеву (23 декабря 1922 г.) и письмо Ленина Сталину от 5 марта 1923 г.[18]
Н.С. Хрущев в своем докладе придал «Завещанию» характер политического предупреждения о том, что сосредоточение власти в руках Сталина грозит партии и стране тиранией. Связав «Завещание» Ленина с болевыми точками советской истории 30—50-х годов, он поставил его на службу собственным политическим интересам. В это же время, при публикации в 1956 г. в журнале «Коммунист» (№ 9. С. 16—26), комплекс ленинских документов (диктовки 23—31 декабря 1922 г.) получил официальное название «Письмо к съезду». Отныне комплекс разнохарактерных документов стал трактоваться и осмысливаться историками именно как письмо Ленина, адресованное делегатам съезда РКП(б). Политический смысл смены названий — в переносе акцента: в варианте «Завещания» (принятом в троцкистской историографии) Ленин противостоял Сталину, ленинский курс — сталинскому и т.д. В комплексе документов, трактуемом как «Письмо к съезду», Сталин противостоял партии, а партия — Сталину. Эта установка стала тем «геном», который определил содержание и судьбу «хрущевской» историографической версии.
Соответственно был проведен ряд установочных совещаний[19], подготовлены второе и последующие (по восьмое включительно) издания «Истории КПСС» (под ред. Б.Н. Пономарева). В деле утверждения историографических новаций Хрущева, их популяризации и продвижения в общественное сознание важную роль сыграли писатели и публицисты, оказавшие сильное психологическое давление на историков. Они начали разрабатывать проблематику «культа личности» до того, как в эту работу включилась масса профессиональных историков, и призваны были служить им образцом гражданственности. Один из «прорабов» той «перестройки» исторической науки Э.Н. Бурджалов на совещании в Ленинграде (19—20 июня 1956 г.), упрекая историков в приверженности старым схемам и в сохранении ими выжидательной позиции, ставил им в пример литераторов, быстро реагирующих на инициативы руководителей КПСС. Он настраивал историков на большую активность и смелость, призывал не бояться ошибок в деле выполнения «общих указаний». Замечания по частным вопросам превращались в установки: «Этот пересмотр (прежних исторических концепций. — B.C.) нельзя делать только руками тех людей, которые над этими темами сидят (! — B.C.). Им трудно отказаться от того, что они писали в течение многих лет. Поэтому... мы должны помещать "поверхностные статьи"... если мы допустим неспециалиста в наш журнал, не совсем посвященного в частности человека... с меньшим знанием источников... то мы поступим правильно... Нужна известная осмотрительность во всяком деле, но не нужно нас призывать к тому, чтобы запереться в архив на много лет и не заниматься пересмотром»[20].
«Хрущевская» версия ленинского «Завещания» не оригинальна. Эклектическая по существу своему, она заимствовала из сталинской концепции важнейшие положения и оценки, относящиеся к истории социалистической революции и внутрипартийной борьбы, скорректировав их присущими троцкистской концепции оценками Сталина, его отношений с Лениным, а также политических отношений Ленина и Троцкого в 1921—1922 гг. Официальная советская историография, начиная с доклада Хрущева на XX съезде КПСС (1956) и вплоть до доклада Горбачева о 70-летии Великой Октябрьской социалистической революции (1987), официально предавая Троцкого анафеме, заимствовала без должной критики сообщаемые им факты, принимала его оценки.