В историографии прочно укоренилось мнение о том, что Ленин, разочаровавшись в Сталине и как в политике, и как в человеке, методично вел подготовку смещения его с должности генерального секретаря (здесь главную роль должно было сыграть «Письмо к съезду»). Тезис о разочаровании Ленина широко использовался Троцким и следующими за ним историками. В своей последней статье, написанной за 10 дней до смерти, он утверждал, что «последний период жизни Ленина был наполнен острым конфликтом между ним и Сталиным, кульминацией которого был полный разрыв между ними»[101]. Самому В. И. Ленину Троцкий приписывает такое признание: «Нет худа без добра, я засиделся и полгода смотрел "со стороны"», комментирует его: «Ленин хочет сказать (курсив наш. — В.С.): я раньше слишком долго засиделся на своем посту и многого не замечал; длительный перерыв позволит мне теперь на многое взглянуть свежими глазами... больше всего потряс его, несомненно, чудовищный рост бюрократического могущества, сосредоточением которого стало Организационное Бюро ЦК». «К этому периоду относится "заговорщическая" беседа Ленина со мной о совместной борьбе против советского и партийного бюрократизма и его предложения "блока" с ним против Организационного бюро, т.е. основной в то время крепости Сталина». Чтобы ни у кого не оставалось сомнения в достоверности этих слов, он присовокупляет: «Факт беседы и содержание ее нашли вскоре свое отражение в документах», они «составляют неоспоримый и никем не оспоренный эпизод истории партии». Надо, однако, заметить, что нам неизвестен ни один документ, который мог бы подтвердить сообщаемый Троцким факт обеспокоенности Ленина ростом могущества Оргбюро и исходящего от него бюрократизма. Молчат об этом и тексты ленинского «Завещания». Остается необоснованным и утверждение Троцкого, что «необходимость смены Сталина с поста генерального секретаря» «встает перед Лениным сразу после его возвращения к работе. Но этот персональный вопрос успел значительно осложниться... Генеральный секретарь опирался теперь на многочисленную фракцию... Обновление верхушки аппарата стало уже невозможно без подготовки серьезного политического наступления». Ну а факты, факты? Троцкий предложил то, что смог найти: недовольство Ленина было вызвано, оказывается, тем, что Сталин как генеральный секретарь был ответствен за «постановку вопросов на пленумах Центрального Комитета»[102]. В это трудно поверить, так как повестка дня пленума ЦК определялась не генеральным секретарем, а Политбюро, оно же и отвечало за свои решения. Вопросы для Пленумов ЦК готовились не секретариатом, а специально создаваемыми комиссиями.
С тех пор много написано по этому вопросу, но историки так и не смогли добавить ничего существенно нового, ограничиваясь вариациями на темы рассказов Троцкого. Р. Такер, не утруждая себя аргументами, пишет, что Сталин, став генсеком, «надежно завладел столь необходимой ему базой», что после XI съезда партии у Ленина в отношении Сталина «дурные предчувствия не исчезли. По-видимому, в какой-то момент Ленин начал понимать, что личные качества могут представлять политическую проблему, и видеть в Сталине не только человека, с которым коллегам трудно работать, но также и политического деятеля, чьи недостатки могут повредить делу большевиков. Должно быть, по мере ухудшения состояния здоровья тревога Ленина росла». «В течение 1922 г., — утверждает Такер, — кризис в отношениях между В.И. Лениным и И.В. Сталиным быстро нарастал». Его причины — в том, что Сталин «уверовал в свои силы, чтобы излагать собственные взгляды и настаивать на них», что проявилось в дискуссии по проблеме монополии внешней торговли и в вопросе образования СССР, в политической ревности к Сталину и в возмущении проявлениями его грубости в словах и поступках[103]. Р. Такер представляет дело так, будто бы только на закате своей политической карьеры Ленин понял, что личные качества могут обернуться политической проблемой.
В советскую историографию тезис о разочаровании Ленина в Сталине был внедрен «секретным» докладом Н.С. Хрущева на XX съезде партии[104] и постановлением ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий[105]. В.И. Старцев признает, что Ленин «весьма высоко ставил Сталина как авторитетного политического деятеля вплоть до избрания последнего генеральным секретарем ЦК ВКП(б)», но уже летом, «именно в июле—сентябре 1922 г. ... у В.И. Ленина сложилось в целом неблагоприятное впечатление о его личности» и вызвал беспокойство «объем власти, которой Сталин уже пользовался, превратив технический пост в Секретариате ЦК в главный политический пост в партии». Автор вступает в противоречие с самим собой, поскольку несколько выше он уверял читателей, что XII съезд создал Секретариат ЦК именно «для руководящей партийной работы»[106]. Неаргументированным является его утверждение, что Ленин уже после второй беседы со Сталиным (30 июля) пришел к выводу, что «он ошибся в этом человеке, согласившись с предложением Л.Б. Каменева выдвинуть его на пост генерального секретаря ЦК РКП(б)». Впрочем, чуть ниже Старцев заявляет, что на это осознание Ленину потребовалось значительно больше времени: «Проявив редкий дар наблюдательности и умения разбираться в людях, Владимир Ильич всего за несколько месяцев тесного общения со Сталиным во время своего последнего летне-осеннего пребывания в Горках (т.е. за 12 встреч! — B.C.) сделал правильные выводы относительно отрицательных черт характера и личности Сталина, проявившихся в стремлении к необъятной власти, склонности к злоупотреблению ею, администрированию, озлоблению, грубости к товарищам». Причины такого поразительного прозрения надо как-то объяснить, и Старцев, следуя за Троцким, говорит о вынужденной отстраненности Ленина от текущих дел, о возможности взглянуть со стороны, о болезненном состоянии. Это объяснение ничего не объясняет, так как подобная отстраненность имеет и оборотную сторону: она могла не только помогать «взглянуть со стороны», но и помешать разобраться в вопросах по существу. Но, самое главное, автор не приводит никаких аргументов в пользу своего предположения, лишь ссылается на проблемы, которые возникли не ранее конца сентября—октября 1922 г. (образование СССР, монополия внешней торговли, конфликт в КПГ)[107].