По относительной важности эти условия социалистического строительства должны быть расположены в таком порядке, в каком мы их привели. Самое основное условие — это уровень производительных сил; потом следует культурный уровень пролетариата; и, наконец — политическая и военно-политическая ситуация, в которую попадает пролетариат, овладев властью. Но это последовательность логическая. А практически — рабочий класс, взявший власть, прежде всего, сталкивается с политическими затруднениями... во вторую очередь пролетарский авангард сталкивается с затруднениями, вытекающими из недостаточности культурного развития этих рабочих масс. И только в третью очередь его хозяйственное строительство упирается в пределы, поставленные наличным уровнем производительных сил». В НЭПе Троцкий видел всего лишь «систему мероприятий, которая обеспечивала бы постепенный подъем производительных сил страны даже и без содействия социалистической Европы»[356], т.е. политику, в принципе позволяющую нарабатывать «материал» для будущей социалистической революции, но не более того. Показательно, что и в этом, программном по своему характеру выступлении у Троцкого не нашлось места для анализа проблемы участия крестьянства в социалистической революции. Очевидно, потому, что Троцкому нечего было сказать по этому поводу, так как для него эта проблема сводилась к борьбе с контрреволюционными устремлениями крестьянства.
Заботило его поражение революции в странах Европы, создавшее «для Советской Республики и ее хозяйственного развития наименее благоприятные условия» «в кольце экономических блокад». «Главные козыри, — говорил Троцкий, — явно на нашей стороне — за исключением одного, очень существенного: за спиной частного капитала, действующего в России, стоит мировой капитал. Мы все еще живем в капиталистическом окружении. Поэтому можно и должно поставить вопрос, не будет ли наш зарождающийся социализм, хозяйничающий еще капиталистическими средствами, загублен мировым капитализмом?» И отвечает: «Если допустить, в самом деле, что капитализм будет существовать в Европе еще столетие или полстолетия и что Советская Россия должна будет к нему приспосабливаться в своей хозяйственной политике, то тогда вопрос решается сам собой, ибо этим допущением мы заранее предполагаем крушение пролетарской революции в Европе и наступление новой эпохи капиталистического возрождения»[357], [358].
В оценке перспектив российской социалистической революции Троцкий смыкался с меньшевиками (социал-демократами): если социалистическая революция в Европе задержится (по Троцкому, это маловероятно, а для социал-демократов — нечто само собой разумеющееся), то НЭП приведет к крушению социалистической революции в России. Обе стороны согласны в том, что это произойдет через внутреннее перерождение («термидор»). Не спасает положения и то, что Троцкий устанавливал большие сроки — 50—100 лет. Месяц назад он определял этот срок в 10 лет. «Прогресс» очевиден, однако он свидетельствует не об эволюции взглядов Троцкого, а о маскировке им одиозных и непопулярных в большевистской партии выводов, а также о том, что эти прогнозы носят эмоциональный и догматический характер. Полная «безнадежность», стопроцентный «пессимизм», от которого Троцкий всегда пытался отговориться, но который постоянно проявлялся как бы независимо от его воли.
В этом выступлении на IV конгрессе Коминтерна Троцкий впервые после 1917 г. противопоставил ленинской концепции социалистической революции в России свою систему взглядов и оценок, правда, еще не проработанную в деталях, но вполне сформировавшуюся в своих основных положениях, подходах[359].
Н.А. Васецкий оценивает доклад Троцкого о НЭПе на IV конгрессе Коминтерна как «вершину в его политической карьере в послевоенный период. Выше, с точки зрения теоретического осмысления НЭПа, он больше не поднялся»[360]. Думается, Васецкий прав. Но к этой оценке надо добавить, что выступление Троцкого стало также кульминационной точкой в его расхождении с Лениным в принципиальных вопросах социалистической революции.