Лучшие умы полагали, что невозможно обойти, не потерпев крушения, все подводные камни, возникшие в тогдашнее столь ненадёжное время. При дворе было множество людей, которые заранее порицали безрассудство тех, кто намеревался за это взяться. А поскольку всем известно, что государи, получив совет относительно какого-либо дела, в случае неудачи легко перекладывают вину на окружающих, то очень мало кто надеялся на благоприятный исход тех перемен[89], которые, как было объявлено, я вознамерился произвести, и потому многие считали моё падение предрешённым ещё до того, как Ваше Величество меня возвысили.
Невзирая на все затруднения, изложенные мною Вашему Величеству, я, зная, каких высот способны достичь короли, когда они правильно пользуются своей властью, осмелился обещать Вам и, как мне кажется, небезрассудно, что Вы отыщете способ исправить существующие в Вашем государстве неустройства и что в непродолжительное время Ваша мудрость, Ваша сила и Божье благословение придадут новый вид королевству.
Я обещал Вам употребить всё своё искусство и всю власть, коей Вы изволили бы меня наделить, на то, чтобы сокрушить гугенотскую партию, сбить спесь с вельмож, заставить всех Ваших подданных исполнять свой долг и возвести Ваше имя среди других народов на такую высоту, на какой ему надлежит находиться[90].
Я сказал Вам, что для успешного достижения этих целей мне никак не обойтись без доверия Вашего Величества; и хотя в прошлом все те, кто Вам служил[91], не нашли лучшего средства приобрести и удержать это доверие, чем постараться лишить оного Королеву-мать, я заявил, что изберу совершенно иной путь и не стану упускать из виду ничего, что зависит от меня, дабы сохранить между Вашими Величествами тесный союз[92], имеющий большое значение для Вашей репутации и служащий благу королевства.
Успех, сопутствовавший благим намерениям, которые Господу было угодно мне внушить для приведения в порядок дел в государстве, послужит в глазах потомков оправданием той твёрдости, с коей я неизменно воплощал в жизнь сей замысел; и Ваше Величество также будет надёжным свидетелем того, что я делал всё от меня зависящее, дабы ухищрения множества злонамеренных людей не смогли внести раскол между теми, кого соединила природа и кого также должно было бы соединять благодатное согласие. И хотя после стольких лет моего успешного сопротивления разнообразным усилиям этих людей их злобная хитрость всё-таки взяла верх, безмерным утешением мне служат неоднократно слышанные мною высказывания Вашего Величества о том, что, в то время как я более всего заботился о величии Вашей матери, Королевы, она неизменно пыталась меня погубить[93].
Людовик XIII, король Франции
3. Хайнс и Ф. Биньон
Гравюра с портрета работы Ф. де Шампеня
Напечатана в книге «Портреты знаменитых французов, висящие во дворце кардинала Ришельё» (Париж, 1667 [1650])
Вокруг портрета изображены наиболее важные события из жизни короля и различные латинские девизы.
Я вернусь к этой теме в другом месте, дабы сейчас сосредоточиться на моём предмете и не ломать порядок, который должен соблюдаться в настоящем сочинении.
Захватив в 1624 году ряд кораблей, приготовленных герцогом Неверским для войны с турецким султаном[94], гугеноты, никогда не упускавшие случая увеличить свою мощь, вооружились таким образом до зубов, чтобы оказать сопротивление Вашему Величеству.
Хотя до того момента флот находился в столь заброшенном состоянии[95], что в Вашем распоряжении не было ни единого судна, Вы проявили такое искусство и такое мужество, что с помощью немногих кораблей, которые удалось собрать у Ваших подданных, с двадцатью голландскими судами и семью английскими баркасами сумели разгромить противостоящие силы ларошельцев на море. Успех этот был настоящим чудом и подлинной удачей, тем более что был достигнут Вами благодаря содействию, оказанному не более чем для вида[96].
Тем же способом был взят остров Ре, в течение долгого времени неправедно удерживаемый ларошельцами;[97] Вы обратили в бегство от четырёх до пяти тысяч человек, прибывших для обороны острова, и вынудили Субиза, их предводителя, спасаться на острове Олерон, откуда Ваши войска выбили его, да так, что даже изгнали за пределы королевства[98].
Эта блестящая победа заставила мятежников заключить мир[99], принёсший такой триумф Вашему Величеству, что даже самые недовольные выразили по этому поводу своё полное удовлетворение, и все признали, что никогда раньше ничего подобного не происходило.
Вашим предшественникам на троне скорее приходилось в прошлом вынужденно соглашаться на мир со своими подданными[100], нежели навязывать его им; и хотя никакой войны, которая бы ослабила их, они не вели, прежние монархи в таких договорах уступали свои позиции; тогда как Ваше Величество, даже будучи заняты в то время множеством других дел, дали своей стране мир, при этом сохранив за собой форт Людовика в качестве цитадели на подступах к Ла-Рошели, а также острова Ре и Олерон в качестве укреплений[101], ставших неплохими осадными сооружениями.
В то же самое время Ваше Величество предоставили герцогу Савойскому защиту[102] от притеснений испанцев, в открытую на него напавших; и несмотря на то, что они располагали одной из самых многочисленных армий, когда-либо стоявших в Италии[103], и находилась эта армия под командованием герцога де Фериа, человека весьма решительного, тем не менее Вы помешали им захватить крепость Верруа[104], осаду коей Ваши войска выдержали вместе с боевыми отрядами герцога Савойского, проявив при этом столько доблести, что испанцы были вынуждены осаду снять и с позором ретироваться.
Немного времени спустя испанцы утвердились на всех перевалах Граубюндена[105] и укрепили лучшие из фортов, располагавшихся на принадлежавших ему долинах[106], так что Ваше Величество, не имея возможности при помощи одних лишь переговоров оградить своих старых союзников[107] от нашествия, во время коего вероломным захватчикам без труда удалось усилить свои позиции, тем более что Папа поддержал их[108] (полагая – под влиянием тщетных упований, внушённых ему испанцами, – что сумеет выгадать что-то для блага католической веры), вооружённой силой смогли осуществить[109] то, чего не удавалось добиться посредством разумных увещеваний.
Урбан VIII, Папа Римский
Дж.-Л. Бернини (1598 – 1680). Кон. 1620-х гг.
Мрамор. Коллекция князя Урбано Барберини.
Вы могли бы тем самым навсегда освободить эту страну[110] от тирании Австрийского дома, если бы Ваш посол в Испании Фаржи не заключил (как он потом признался) по настоянию кардинала де Берюлля[111] без Вашего ведома и вопреки указаниям Вашего Величества весьма невыгодный договор[112], к коему Вы затем всё-таки присоединились в угоду Папе, который выставлял себя стороной, совершенно не заинтересованной в этом деле.
89
На самом деле многие придворные (главным образом из числа мелких и средних дворян), а также королева Мария Медичи, кардинал де Берюлль, отец Жозеф и другие убеждали Людовика XIII в том, что лишь Ришельё способен проводить твёрдую и последовательную политику, достойную великого короля.
90
У многих исследователей эта фраза, которую они относили к 1624 г., когда кардинал возглавил Королевский совет, вызывала сомнение в том, что он мог давать столь серьёзные обещания в тот момент, когда его собственная власть ещё не была достаточно прочной. Скорее всего эта фраза была написана позднее, когда у Ришельё возник замысел «Политического завещания»; она является вступлением к дальнейшему повествованию о событиях, случившихся в царствование Людовика XIII. Следует отметить также, что изложенная кардиналом программа будущих действий не является его собственным открытием: все перечисленные им проблемы были известны и его предшественникам на руководящих постах в государстве, только справиться с ними те не сумели, хотя и пытались.
91
Намёк на коннетабля де Люина и его стремление изолировать от короля Марию Медичи и её приближённых (в том числе Ришельё), что привело в итоге к войне между матерью и сыном.
92
В 1619 – 1620 гг. Ришельё действительно способствовал примирению между Людовиком XIII и его матерью, которые дважды вели между собой войну, однако впоследствии он уже не так горячо стремился удержать королеву-мать при дворе, за что и был обвинён ею в неблагодарности.
93
Некоторое охлаждение в прежде безоблачных отношениях между Марией Медичи и Ришельё, её ближайшим советником, наступило примерно в январе 1629 г., когда кардинал убедил короля выступить в войне за мантуанское наследство на стороне герцога Неверского, давнего недруга королевы-матери. Такой шаг, направленный против Испании, поддержавшей другого претендента на мантуанские земли, герцога Карла Эммануила Савойского, был чреват разрывом с Испанией, а в случае продолжения Францией антигабсбургской политики – и открытым военным противостоянием с этой державой, которую Мария Медичи считала прежде всего оплотом католицизма. Поскольку Ришельё последовательно проводил именно такую политику и захватил в свои руки всю власть, почти полностью подчинив себе короля, в дальнейшем его отношения с королевой-матерью только ухудшались, и она стала добиваться его отставки.
94
Герцог Неверский, ревностный католик, уже успел к тому времени принять участие в сражении с турками в Венгрии, а в описываемый период времени возглавлял международное христианское ополчение, целью которого было проведение нового крестового похода против турок (одним из основных вдохновителей его был отец Жозеф).
95
В 1625 г. у французского правительства не было ни одного корабля в Атлантике и Ла-Манше, а в Средиземном море имелось всего 10 галер. Через 10 лет Франция имела три эскадры в Атлантическом океане, а в Средиземноморье – одну эскадру и 20 галер. Во время осады Ла– Рошели (1627 – 1628 гг.) в распоряжении кардинала находился уже флот из 35 судов, из которых, правда, лишь 13 были действительно большими кораблями.
96
На помощь королевским галерам пришла голландская эскадра, моряки которой, впрочем, явно не горели желанием сражаться со своими единоверцами. Кроме того, герцог Бэкингем отдал английским капитанам приказ не вступать в сражение.
97
Захват островов Ре и Олерон, прикрывающих Ла-Рошель с моря, Субиз осуществил в начале 1625 г., а отбиты они были в сентябре того же года.
99
Мирный договор, заключённый в Ла-Рошели при посредничестве английского короля, был ратифицирован французским правительством 5 февраля 1626 г. Он предусматривал, что немногие крепости на юге Франции, остававшиеся в руках гугенотов, сохранятся за ними ещё на три года; в цитадели протестантов – Ла-Рошели – восстанавливалась существовавшая до 1614 г. структура городского совета (власть опять переходила к олигархии арматоров), а также католический культ, Церкви возвращалось секуляризованное имущество, а специально назначенный королевский комиссар должен был следить за выполнением этого договора.
100
Речь идёт о королях Генрихе III и Генрихе IV: первому нередко приходилось идти на уступки Католической лиге (см. ниже примеч. ****98), а второй был вынужден пожаловать значительные привилегии своим бывшим единоверцам-гугенотам, что было закреплено в Нантском эдикте (13 апреля 1598 г.).
101
Форт, перекрывший жителям Ла-Рошели дорогу на сушу, был выстроен в спешном порядке весной-летом 1622 г. после очередной военной кампании правительства против мятежных гугенотов; в нём был размещён сильный гарнизон, с 1624 г. находившийся под командованием Туара. При подписании договора 1626 г., о котором говорит кардинал, гугеноты настаивали на передаче им форта Людовика или его уничтожении, но правительство на это не согласилось. На островах Ре и Олерон по договору должны были также разместиться усиленные гарнизоны королевских войск.
102
Ришельё побудил герцога Карла Эммануила Савойского предпринять осаду Генуи в обмен на французские субсидии. Целью осады было закрыть морские коммуникации, связывавшие Геную и Милан, чтобы воспрепятствовать переброске испанских войск в Вальтелину (см. ниже, примеч. ****34), Германию и Нидерланды. На помощь герцогу Савойскому был направлен корпус коннетабля де Ледигьера, губернатора пограничной с Савойей французской провинции Дофинэ.
104
Осада Верруа продолжалась с августа по ноябрь 1625 г. Чтобы оказать помощь савойцам, кардинал отозвал из Шампани войска численностью 7 тыс. человек.
105
На протяжении десятилетия, предшествовавшего вступлению Ришельё во власть, испанцы неоднократно захватывали находящиеся в Граубюндене альпийские перевалы, чтобы обеспечить беспрепятственный проход своих войск из Генуи, куда они прибывали на кораблях из Испании, через Северную Италию и Империю в Голландию, с которой Испания вела войну, а также в Германию – помогать императору в его борьбе с протестантской коалицией.
106
Имеется в виду Вальтелина, область в Северной Ломбардии, узкая долина реки Адды, впадающей с востока в озеро Комо, которое в описываемое время принадлежало герцогству Миланскому, т.е. испанской территории. Через Вальтелину шли пути от Генуи и Милана к истокам и верховьям Инна и Рейна, а долины этих рек являлись путями в Тироль, Германию и далее на север, в Испанские Нидерланды. Для Испании это был единственный удобный сухопутный маршрут для переброски войск между её владениями в Европе.
109
Кардинал намекает на военную экспедицию генерала д'Эстре, который в конце 1624 г. был послан с небольшой армией в Граубюнден, чтобы разжечь среди местного протестантского населения восстание против оккупировавших эти земли имперских и папских войск.
110
Франция выдвинула идею освобождения Вальтелины от иностранного присутствия (т.е. французского и испанского). По существу речь шла о передаче её под формальный суверенитет Граубюндена. В этом случае Франция получила бы свободу прохода армий через альпийские перевалы, так как имела с Граубюнденом союзнические отношения. В определённой степени эти условия нашли отражение в Монсонском договоре (см. ниже примеч. ****40).
111
В действительности все инструкции, касающиеся заключения договора с Испанией, Фаржи получил от самого кардинала Ришельё и скрупулёзно их исполнил. Не существует никаких устных или письменных свидетельств о том, что Фаржи когда-либо возлагал ответственность за подписание Монсонского договора на кардинала де Берюлля.
112
40 – Монсонский договор между Францией и Испанией о статусе Вальтелины, работа над которым в абсолютной тайне от союзников шла с января 1626 г., был подписан послом Фаржи и герцогом де Оливаресом 5 марта и ратифицирован обеими сторонами в мае того же года. Испания обязалась не направлять в Вальтелину свои войска, а Франция обещала, что католичество, под предлогом защиты которого Испания неоднократно вторгалась в долину, станет там единственной религией. Протестантский Граубюнден приобретал суверенитет над католической Вальтелиной, население которой должно было отныне ежегодно выплачивать ему 25 тыс. экю (т.е. более 1,2 млн евро). Вопреки тому, что пишет кардинал, договор был скорее выгоден для Франции, поскольку она получила возможность использовать альпийские проходы благодаря союзу с Граубюнденом и вообще заняться решением других неотложных проблем (в первую очередь гугенотами), тогда как интересы её союзников, воевавших с Испанией (Венеции, Савойи, Голландии), оказались ущемлёнными. Им кардинал представил дело таким образом, чтобы возложить всю вину за «самовольное» подписание фактически сепаратного договора на Фаржи, которому заранее была отведена роль козла отпущения (см.: Люблинская А. Д. Французский абсолютизм в первой трети XVII века. М.; Л.: Наука, 1965. С. 288 – 292).