Во время посещения Коста-Рики в этом году я видел, как страна без армии может успешно развиваться и стать прочным демократическим государством, целью которого являются сохранение мира и защита окружающей среды. Это укрепило мою веру в то, что мое видение Тибета в будущем — это реалистичный план, а не просто мечта.
Разрешите мне в заключение выразить личную благодарность всем вам и тем нашим друзьям, кого сегодня нет здесь. Ваше участие и поддержка, оказанная тибетцам в трудную минуту, глубоко тронули всех нас и придают нам мужество в борьбе за свободу и справедливость — борьбе, которая ведется не военной силой, а могучим оружием правды и решимости. Я знаю, что выражаю чувства всего тибетского народа, когда благодарю вас и прошу не забывать Тибет в этот критический период его истории. Мы также надеемся внести свой вклад в построение более мирного, более гуманного и более прекрасного мирового сообщества. Будущий свободный Тибет будет стремиться помогать тем, кому нужна помощь, во всех уголках мира, чтобы защитить природу и укрепить мир. Я полагаю, что способность тибетцев сочетать духовные качества с реалистическим и практичным складом ума позволит нам внести свой вклад, каким бы скромным он ни был. На это я надеюсь и об этом молюсь.
Позвольте мне закончить краткой молитвой, дающей мне величайшее вдохновение и решимость:
Благодарю вас.
Осло, Норвегия
Живой будда Тибета
Пико Айер
В гималайской ночи разносится лай собак. На склоне холма мерцают огни. По затерявшейся во тьме дороге, обрамленной соснами и увенчанной куполом звезд, бредут несколько оборванных пилигримов, бормоча под нос ритуальные песнопения. За считанные мгновения до рассвета, когда оставшиеся позади снежные вершины начинают отливать темно-розовым, толпа, собравшаяся возле трехэтажного храма Намгьял, расположенного в Северной Индии, погружается в тишину. Появляется крепкий, слегка сутулящийся человек — его ясные глаза внимательно изучают собравшихся, гладкое лицо расплывается в широкой улыбке. В сопровождении группы обритых наголо монахов — они все облачены в бордовые одежды и желтые, украшенные гребнем головные уборы — вновь пришедший взбирается на крышу храма. И там, под лучами восходящего солнца, в окружении сидящих у его ног духовных лиц и под торжественные протяжные звуки длинных горнов, разносящиеся эхом по лежащей внизу долине, Далай Лама проводит закрытую церемонию встречи Года Земляного Дракона.
На второй день Лосара, тибетского Нового года, человек, которого около четырнадцати миллионов человек чтут как живого Будду, дает желающим аудиенцию. К восьми часам утра по извилистой горной дороге, ведущей к его затерявшемуся в поднебесье бунгало, на полмили вытягивается хвост из просителей — жителей гор в шляпах «гаучо», с кожей, выдубленной ветрами; длинноволосых пришельцев с Запада; маленьких девочек, одетых в свои самые нарядные шелковые платья. Здесь собрались все шесть тысяч жителей местной деревни и многие тысячи других людей. Чуть позже, уже внутри помещения, от толпы тибетцев отделяются тридцать человек, покрытых дорожной пылью. Когда они впервые почти за три десятилетия вновь видят перед собой своего изгнанного правителя, комната наполняется надрывными рыданиями и всхлипами. Тензин Гьяцо, единовластный духовный и мирской правитель Тибета, воплощение тибетского бога сострадания, являющийся четырнадцатым по счету Далай Ламой в линии, существующей уже на протяжении 597 лет, сохраняет при этом полное спокойствие.
В Тибете, как он объяснил позже, церемония встречи Лосара проводилась на крыше тринадцатиэтажного дворца Потала; населению во время праздника преподносилось печенье. «Каждый год, когда люди устремлялись вперед за печеньем, я начинал не: на шутку волноваться. Во-первых, создается впечатление, что здание вот-вот рухнет; во-вторых, мне казалось, что кто-нибудь неминуемо свалится вниз. Но теперь, — говорит он своим густым баритоном, прерывая речь сердечным смешком, — все намного спокойнее».