Я также думаю, что человек может не быть социальным существом. Ребенку очень трудно адаптироваться в обществе, он борется с ним и ему трудно приспособиться… И ребенку трудно приспособиться к обществу потому, что в природе человека есть нечто, что должно вырваться из социального порядка или быть отчужденным от него.
Он продолжает развивать мысль Сартра: «Общество – это ад, а ад – это другие люди. Мы были бы очень рады обойтись без них»[157]. Однако, в отличие от Сартра, который наслаждался опытом общественной жизни в оккупированной Франции и всю жизнь пытался примирить политику с философией, чтобы соединить свободу личности с опытом общества, Ионеско не может представить ситуацию, в которой человеку было бы полезно сотрудничать с другими. Как объясняет Ламонт, для Ионеско «группы не обладают сознанием; они либо слепо подчиняются, либо ведут за собой стаю» [Lamont 1993: 125]. В то время как для Тайнена арендтская политика не только возможна, но и является целью «политики» в общепринятом смысле, для Ионеско она категорически неосуществима.
Невозможно точно ответить, повлиял ли лондонский спор на творчество Ионеско. Во всяком случае, в 1960 году, через полтора года после сражения на страницах «Обсервера», в Париже состоялась премьера постановки пьесы Ионеско «Носорог». Один из главных оппонентов Ионеско во время лондонского спора, Орсон Уэллс поставил пьесу в Лондоне несколько месяцев спустя. С театральной точки зрения «Носорог» символизирует начало более сложного периода в творчестве Ионеско. «Носорог» опирается на контекст тоталитаризма и построен в традиционном трехактном стиле и имеет четкую структуру: начало, середину и конец; по крайней мере одного (а некоторые могут утверждать, что двух или трех) персонажа с уникальным характером; и арки персонажей, которые соотносятся с сюжетом, основанным на действиях и достигающим кульминации. Использование традиционной структуры позволяет дать зрителям почувствовать тот уровень комфорта, который необходим для наилучшего восприятия фантастических элементов спектакля: знакомые миру носороги достаточно, но не слишком, шокируют. Таким образом, Ионеско может донести свое драматическое послание, не теряясь в мире логических ошибок.
Тем не менее, несмотря на всю драматическую сложность, пьеса «Носорог» остается антиполитическим произведением. Хотя пьеса посвящена актуальной политической теме – подъему фашизма – с явным автобиографическим отголоском для Ионеско, основное послание пьесы «Носорог» такое же, как и в ранних пьесах Ионеско: мы все одиноки, и любая попытка бороться с изоляцией, лежащей в основе человеческого опыта, неизбежно приводит к тирании. Социальная организация эквивалентна доминированию, и единственный выход из мира носорогов – то есть из звериного политического мира – это смерть.
Центрального героя пьесы зовут Беранже (это имя носят главные герои многих пьес Ионеско, которых критики считают альтер эго самого Ионеско)[158]. Беранже, алкоголик, апатичный сотрудник типографии, становится свидетелем превращения многих местных горожан в носорогов. Один за другим горожане становятся животными, включая лучшего друга Беранже, Жана, начальника Беранже и коллег и, наконец, его возлюбленную Дэзи. Беранже остается в одиночестве и растерянности. Сначала он боится стать носорогом; затем он приходит в ужас оттого, что он им не станет; в последних строках пьесы он принимает свое предназначение последнего оставшегося человека и клянется сражаться с носорогами до самой смерти.
Второстепенные персонажи в этой пьесе раскрыты лучше, чем персонажи из ранних работ Ионеско. Вместо взаимозаменяемых буржуазных лиц эти персонажи представляют различные подклассы универсального буржуазного архетипа, который находится в центре внимания большинства работ Ионеско. Логик представляет буржуазного философа, который чрезвычайно сосредоточен на абстрактных принципах и практике силлогизма и совершенно не интересуется последствиями присутствия носорогов и поэтому не в курсе того, что происходит вокруг него. Он реагирует на первое появление носорога, поворачиваясь к Старому господину рядом с ним и обращаясь к нему: «Я объясню вам, что такое силлогизм» [Ionesco 1960: 13][159]. Он участвует в споре горожан о том, видели ли они, как один носорог дважды пробежал по площади или это были два разных носорога, и произносит длинный, нелепо растянутый силлогизм, который просто поясняет перестановки и комбинации логических вариантов. Когда Беранже указывает Логику на то, что «все это я очень хорошо понимаю, но ведь это же не решает вопроса», он отвечает Беранже, «[покровительственно улыбаясь]: очевидно, дорогой мсье, именно так и только так мы правильно подойдем к постановке вопроса» [Ibid.: 37]. Логик пользуется авторитетом у горожан благодаря образованию и положению; но помощь, которую он предлагает, совершенно бесполезна, и только Беранже, невосприимчивый к приличиям культурной буржуазии вокруг него, готов ему указать на это.